Мертвый город

Она вроде как успокаивается; в какое-то мгновение даже кажется, что мне удалось достучаться до ее сознания. Но потом ее скулы напрягаются, Айна обнажает зубы, хмурит брови, и лоб прорезают глубокие морщины.

– Маргарета бросила меня здесь, – говорит она, чуть не плача, но затем ее мгновенно захлестывает злоба. – Она бросила меня здесь! Оставила. Я писала ей, но она так и не приехала…

Последние слова Айна хрипло шепчет. Потом вздыхает.

– Я здесь, – говорю. – Я приехала сюда. Чтобы найти тебя.

На нее наваливается печаль. Айна на глазах сникает – это плохо сочетается с ее внешностью – и смотрит на меня. В желтоватых белках ее больных глаз я вижу отражение моих собственных светло-карих глаз.

– Я здесь, – повторяю.

Ее лицо напрягается, напоминая вырезанную из дерева маску.

Я задерживаю дыхание. Заставляю себя не отворачиваться, смотреть прямо на нее.

– Заражены, – снова шипит Айна. – Вы все заражены. Ею.

Она еще сильнее прижимает нож к горлу Туне. Кожа под лезвием не выдерживает, и на ней выступает красная капля крови. Туне испуганно хрипит.

– Это не она, – тараторю я, – не Биргитта. Биргитта мертва. Она мертва уже шестьдесят лет. Это не она, Айна; ее зовут Туне, и она больна…

– Еще одно слово, и я перережу ей горло и отправлю ее назад к тому, кому она служит, – перебивает меня Айна. К ней возвращается ее ужасающее спокойствие.

Я замолкаю.

– Ты думаешь, я не узнала ее? – спрашивает она меня и снова смеется, издавая странные каркающие звуки. – По-твоему, я не в состоянии разглядеть ее мерзкую сущность в этом теле? Я знаю. Я ждала. Ох, как я ждала…

Она дергает головой и произносит на ухо Туне:

– Ты вернешь их мне. Слышишь, ведьма? Я возьму тебя с собой к ним, и ты вернешь их мне. Все закончится сейчас.

Солнце почти исчезло за горизонтом, наступают сумерки. В тусклом освещении комнаты вместо красных уже преобладают более холодные лиловые тона. Приближается ночь.

– Кого? – еле слышно спрашиваю я. – Кого она должна вернуть тебе?

Тогда

Франку больше не надо тащить ее за собой – ноги Эльзы двигаются сами. Она идет между Дагни и Ингрид, в пяти шагах позади пастора. Сейчас они движутся впереди всего прихода и со стороны, пожалуй, могут казаться самыми преданными сторонниками Матиаса, поскольку им досталась честь шествовать сразу за ним. Но на самом деле все совсем наоборот. Они – пленники, символ его успеха. Побежденные и сломленные.

Игрушки в его руках.

Эльза всегда считала себя сильным человеком, из числа тех, кто готов до конца сражаться за правое дело. Так оно все и было. Но сейчас у нее уже не осталось желания продолжать борьбу. Только пустота внутри.

Она уже рассталась с иллюзиями относительно того, что ей удастся сбежать или переманить на свою сторону кого-то из них. Ничего хорошего в Сильверщерне больше не будет. Ее последняя надежда умерла на центральной площади вместе с Биргиттой. Несмотря на все старания забыть, Эльза по-прежнему слышит предсмертные стоны бедняжки. Как бы сильно она ни зажимала уши, они неотступно преследуют ее.

Как надолго Матиас планирует оставлять их в живых? Еще на несколько дней? На неделю? Она и Ингрид живы, поскольку пастору нравится видеть их побежденными. Так считает Эльза. Однако рано или поздно эта забава ему надоест. Им остается надеяться лишь на то, что с ними не расправятся как с Биргиттой и что их ждет быстрая смерть.