Мёртвый палец

Молодой человек прибыл в Авиньон 20-го октября прошлого года и нанял себе небольшую комнатку у одного дальнего родственника убитого часового мастера. Мартино — так звали этого родственника — был смирный и честный человек, и отозвался о своем постояльце с наилучшей стороны. Он уверял, что молодой человек далеко не заслуживает никакого недоверия и что, насколько он его знает, он не заметил за ним решительно ничего худого. Его прилежание, хорошее поведение, частое посещение храмов, все это говорит за его хороший характер и совершенно устраняет всякое недоверие, почему бы то ни было возникшее по отношению к нему. «А те глупости, которые он выделывал во время масленицы, не заслуживают, — говорит он, — никакого внимания». На вопрос, не помнит ли он, не заметил ли в среду на первой неделе великого поста утром у своего постояльца каких-нибудь признаков необыкновенного возбуждения, торопливости или боязливости, Мартино ответствовал, что ничего подобного он не заметил. Только услыхав об ужасном преступлении, он сделался «совершенно вне себя» и громко рыдал. Но он утешал его, сколько мог, и тот наконец стал поспокойнее.

— Никогда, с тех пор, как Ланглад у меня живет, — дополнил Мартино свои показания, — не видал я его возбужденным больше обыкновенного; у него такой характер, что все дурное на него легко действует. Вещи, которые расстраивают других людей на целый день, не производят на моего постояльца почти никакого впечатления. Так, например, в ноябре прошлого года он отправился на небольшую прогулку в окрестностях города и вернулся с нее поздно вечером. Когда он вернулся, я случайно еще не ложился спать. Я хотел было посмеяться над ним и спросить, в какой гостинице он засиделся так долго, как к немалому своему испугу заметил, что из-под шапочки у него выступило несколько капель крови. «Пресвятая Дева, — крикнул я в ужасе, — вы ранены?!» И знаете ли, что он на это сказал? Как будто ни в чем не бывало, он отвечал мне со смехом: «Ба, пустяки, небольшой рубец. На возвратном пути на меня напал какой-то мошенник и сильным ударом по голове сшиб с ног. Я потерял сознание, негодяй воспользовался и основательно очистил мои карманы. Вот, посмотрите», сказал он, выворачивая карманы, «он мне не оставил ни гроша. Но сделайте одолжение, не говорите об этом происшествии никому ни слова; мне не хотелось бы, чтобы этот бедный леший попал под суд; может быть, его нужда заставила совершить это преступление». Ланглад рассказывал мне все это шутливым тоном и еще смеялся над этим грабежом, тогда как кто-нибудь другой или я, по крайней мере, заболел бы от одного страха. Свое обещание не говорить об этом я до сих пор держал, а сегодня потому только и рассказал, чтобы спасти честь своего постояльца и доказать вам его прекрасный характер.

— Гм, — заметил аббату папский легат, когда офицер кончил свой доклад, — мое недоверие к вашему духовному сыну нисколько не уменьшилось, даже некоторым образом усилилось. Кто извиняет чужое преступление, тот в состоянии сделать то же. По крайней мере, его образ действия доказывает преступное легкомыслие.

Седовласый священнослужитель красноречиво защищал своего клиента, но сколько ни старался, не мог победить предубеждения, которое Винчентини питал к нему.

Поэтому Винчентини не удовольствовался свидетельством Мартино.

— Без сомнения, — думал он, — этот добродушный человек введен в заблуждение. Ланглад сумел воспользоваться его легковерием, чтобы оградить себя от всяких подозрений.

В его памяти воскресло воспоминание о преступлении, совершенном над Раулем Бонгле, недавно сообщенном ему. Он было совсем забыл о нем; но теперь он вспомнил, что оно случилось также в ноябре прошлого года.

— Странно, очень странно! — продолжал думать легат.

— И Ланглад говорит, что на него напали под городом в это же время. Может быть, его рассказ и верен; но может быть, он и выдуман, и сам он принадлежит к той шайке разбойников, которая тогда напала на Рауля Бонгле. Следовало бы дать им обоим очную ставку. Но нет, — перебил он сам себя после некоторого размышления, — это ни к чему не повело бы. Возможно, что Бонгле не узнал бы своего грабителя, а Ланглад, если он этот самый злодей и есть, постарался бы тайным образом спровадить свою жертву, которую он не считает в живых. Покамест я должен ограничиться тем, что стану собирать доказательства вины или невиновности молодого человека и велю не спускать с него глаз.

Вследствие этого, папский легат опросил всех тех свидетелей, которые видели Ланглада в тот самый день, когда Мннсы были найдены убитыми, за день перед тем, и день спустя, или которые имели с ним дело в каком бы то ни было отношении.