Мертвый Пинкертон (СИ)

Стефан уже различал отдельные слова. Гигантская тень метнулась у него между ног, накрыла его. Стефан обернулся и увидел следовавшую за ним тень человека. Стефан не успел разглядеть тень конкретно. Но он не мог ошибиться, это была  не его собственная  тень, не  произведение напряжённых нервов. Он слышал шаги, они не совпадали  с его собственными. Лучи света, струившиеся из раскрытой двери, через которую вышел преследователь, били ему в спину,  очерчивали фигуру, отбрасывали   ту чрезмерную тень, что скользила по полу, потолку и  стенам, гналась за Стефаном. Нечто вроде просторной робы окутывало фигуру неизвестного. Полы одеяния развевались. Обострённый слух Стефана донёс до него хлопанье материала, ткани. Человек не прятался. Он спокойно преследовал. Он видел Стефана, как Стефан видел его. Стефан побежал. Человек  побежал за ним. Брызги воды разлетались во все стороны.  Тени преследуемого и преследователя, как птицы, метались со стены на стену.

Стефан добежал до поворота, повернул направо. В широком атриуме располагалась шахта лифта. Стефан нажал кнопку. Ему повезло, кабина стояла в подвале. Стефан нажал на пятнадцатый этаж. Двери двинулись к центру. Через почти сомкнувшуюся щель Стефан увидел тень преследователя, легшую из-за поворота на пол.

Стефан специально набрал не свой этаж. Он опасался, что его ухода хватились, что на его этаже могут ждать. Лифт раскрылся. Площадка пятнадцатого этажа была пуста. По тёмной лестнице он пошёл вниз. На лестничных клетках стены разрывали окна. За ними виднелся синий  в предрассветном мраке город. Мигали поворотники одиноких автомобилей. В небе пульсировали красные сигналы самолётов, относительно недалеко находился аэродром. В здании царила абсолютная тишина. Стефан заглянул на один из этажей. В обе стороны тянулся нескончаемый коридор. На посту медсестры горела мертвенно-голубая лампа со стеклянным абажуром похожим на шляпку гриба. На столе лежала раскрытая книга. Всполохи ультрамарина ложились на стол и стенку за ним. В холле напротив стоял работающий телевизор. Медсестра видимо, перешла туда. Стефан не видел её. Она что-то смотрела или спала убаюканная почти отсутствующим звуком фильма.

На своём этаже медсестры вовсе не было. Крадучись Стефан прошёл мимо ординаторской. Опять через не полностью прикрытую дверь он заметил двух врачей, Антона Валерьяновича и Анатолия Леонидовича, и двух больных. Опять смеялись, слышался звук и запах разливаемого спирта. Стефан вошёл в палату, опустился на постель.

- Что они там? Веселятся? – послышался довольно бодрый голос ветерана.

Стефан вздрогнул. Старик зашевелился, передвинул вместе с подушкой голову. В синем пятне света от окна Стефан мог разглядеть его морщины, щетину, чёрные глаза.

- Дело молодое. Это почти в каждое дежурство Балюбаша или Сергачёва случается. Если один дежурит, то и второй приходит… Призовут молодых девок – больных, от чего они тут лечатся не знаю, и проказничают. Я тут тоже раз ходил, подсматривал. Выдумщики! Притащили старый разряженный аккумулятор от автомобиля, прицепили проводки, девка ноги раздвинула, они ей в клитор ток пускают. Все ржут. Девка хохочет, подруга её на пол со смеха упала…- старик хитро засмеялся.

Стефан почувствовал озноб.

- А в мертвецкую не спускался? – продолжал пытать ветеран. – Что молчишь? Я ходил. Интересно. Там в холодильнике трупы лежат до вскрытия.

- Там замки на дверях, - сказал Стефан.

- Эх ты, невнимательность! … Не на всех дверях замки. Где замки, там что-то ценное хранят, а где замков нет, там трупы. Толкни дверь, она откроется.

- Крики там какие-то, - заметил Стефан, осознав,  что нет смысла скрывать от старика свой разведрейд в подвал.

- А это спецэффект!... На первом этаже психушка – суицидальный центр. Самоубийцы по ночам кричат, жить не хотят, а врачи заставляют. Крики как – то в подвал, по трубам что ли, передаются…

  Стефан чувствовал, что уже не уснёт. Он хотел перевести разговор на другую тему.

- Николай Степанович, ты воевал?

- А как же…у Рокоссовского. Брал Кёнигсберг, освобождал Варшаву, - оживился дядя Коля, по ночам он спал плохо, поэтому был  рад собеседнику. - Кёнигсберг Рокоссовский отдал на три дня на  разграбление. Заходишь в квартиру, дверь открыта, а немка раком стоит.

- Зачем?

- Чтоб не убили. Бери что хочешь, жри, стол накрыт, еби её, только детей не тронь. Вот так. Война. А на четвёртый день маршал объявил приказ, кто на том же самом будет пойман, расстрел. Три дня можно, потом крышка. Это фрицам за упорство их дали, очень уж упорно они воевали. Много наших там полегло, друг мой Славка. У него тоже вторая ходка была, по одной мы статье…

- Так ты, дядя Коля, сидел? – удивился Стефан.

- Так у Рокоссовского все сидели. Маршал и сам сидел. Его армия самая отчаянная была, одни головорезы, уголовники. Немцы очень армию Рокоссовского боялись.

- Я про это не слышал.