Мертвый след. Последний вояж «Лузитании»

Подойдя к телефону, он позвонил в приемную адмирала Чарльза Генри Коука, флотского командующего в Куинстауне, и поговорил с секретарем. Фрост выбирал слова осторожно, не желая показаться одураченным. Он сказал: “Я слышал, будто расходятся какие-то уличные слухи о нападении на «Лузитанию»”^{631}.

Секретарь ответил: “Это так, мистер Фрост. Увы, корабль погиб”.

Фрост слушал, словно в дурмане, как секретарь рассказывает о сигналах SOS и о том, что свидетели с Кинсейл-Хед подтвердили исчезновение корабля.

Повесив трубку, Фрост походил взад-вперед по кабинету, пытаясь осмыслить произошедшее и думая о том, что теперь делать^{632}. Он послал телеграмму с новостями послу США в Лондоне, Пейджу.

Адмирал Коук отправил на помощь все суда, какие только были, включая “Джуно”, и телеграфировал об этом Адмиралтейству.

“Джуно” был самым быстроходным из имеющихся кораблей. От Куинстауна до предполагаемого места нападения было два десятка миль. Чтобы покрыть это расстояние, большинству кораблей поменьше – при удачном раскладе – требовалось три-четыре часа; учитывая тихую погоду, парусным судам предстояло идти еще дольше. “Джуно”, способный развивать скорость 18 узлов, или 20 миль в час, мог бы дойти всего за час с небольшим. Его команда работала быстро, и вскоре старый крейсер уже шел к месту катастрофы.

Однако Адмиралтейство немедленно ответило: “Срочно: отозвать «Джуно»”^{633}. Этот приказ был прямым следствием гибели “Абукира”, “Кресси” и “Хога” – большим боевым кораблям не разрешалось идти на помощь жертвам атак субмарин. Слишком велик был риск того, что субмарина еще на месте, поджидает, чтобы потопить суда, идущие на помощь.

Коук, очевидно, и сам успел передумать, поскольку еще до того, как поступило сообщение из Адмиралтейства, он приказал “Джуно” возвращаться в порт. Впрочем, это решение – отозвать корабль – было принято вовсе не в соответствии с указаниями Адмиралтейства. Отправив “Джуно”, объяснил он, “я получил телеграмму, где значилось, что «Лузитания» затонула. Поскольку срочная необходимость в «Джуно» отпала, я его отозвал”^{634}.

Логики тут было мало, ведь “срочная необходимость”, если уж на то пошло, многократно усилилась – теперь в холодной воде барахтались на плаву сотни пассажиров и членов команды. Ни в коем случае не идти на помощь жертвам субмарин – так считало Адмиралтейство: важнее защищать большие боевые корабли и помнить об уроке, доставшемся дорогой ценой, – гибели “Абукира”.

В Лондоне американский посол Уолтер Пейдж узнал о том, что на “Лузитанию” напали и потопили, в четыре часа дня, однако первые сообщения, каким-то жутким образом воспроизводившие ситуацию после крушения “Титаника”, содержали еще и сведения о том, что всех пассажиров и команду спасли. Поскольку никто не погиб, не было как будто никаких причин отменять званый обед, устроенный послом и его женой в честь личного посланника президента Вильсона, полковника Хауса.

К семи часам вечера, когда Пейдж добрался домой, новости из Куинстауна приобрели более мрачный оттенок, но отменять обед к тому времени было уже поздно. Гости говорили только о потоплении. То и дело звонил телефон. С каждым звонком от сотрудников Пейджа в посольстве поступали свежие новости, которые ему доставляли на желтых бумажках^{635}. Каждую он вслух зачитывал гостям. Новости делались все более серьезными, и наконец стало ясно, что произошла катастрофа исторического масштаба. Гости разговаривали на пониженных тонах и обсуждали политические последствия.

Полковник Хаус сказал собравшимся: “Не пройдет и месяца, как мы вступим в войну с Германией”^{636}

.

В то утро в Нью-Йорке, где время сильно отставало от лондонского, Джек Лоуренс, портовый репортер “Нью-Йорк ивнинг мейл”, пришел в бар на Уайтхолл-стрит, что в Нижнем Манхэттене, где завсегдатаями были моряки, портовые лоцманы и подобная им публика, и заказал напиток “джин дейзи” – джин с лимонным соком и сахаром, – который бармен подал ему в каменной кружке^{637}. Слово “daisy” было исковерканным вариантом “doozy” – “нечто сногсшибательное”. Лоуренс увидел знакомого лоцмана. Тот только что вернулся из Хобокена, штат Нью-Джерси, где швартовал небольшое грузовое судно. Предложив Лоуренсу перейти в тихий уголок бара, он рассказал ему одну вещь, услышанную тем утром.

Лоцман объяснил, что пришвартовал судно рядом с “Фатерляндом”, большим германским океанским лайнером, интернированным на время войны. Сойдя на берег, он пошел в ближайшее уличное кафе, где полно было матросов с “Фатерлянда”: все они явно пребывали в отличном расположении духа, хлопали друг друга по спине и оживленно беседовали по-немецки. Женщина за стойкой бара, знавшая английский и немецкий, сказала лоцману, что “Фатерлянд” только что получил по радио сообщение о том, что “Лузитания” торпедирована у берегов Ирландии и быстро затонула.