Мертвый узел

Переживания за Кэри тоже отдавались в висках постоянным, негаснущим беспокойством. Если он останется один, вполне вероятно, снова сдастся своей пучине отчаяния, этому мертвенному оцепенению, которое подкрадывается внезапно, а потом врастает ледяной коркой. Но боюсь, что вытянуть оттуда Ланкмиллера не в моих силах. Мне бы самой не пойти на дно.

В номере пахло искусственной хвоей и свежевыстиранным бельем. Я не то чтобы вздыхала, скорее с силой выталкивала воздух из легких, тиская в руках телефонную трубку, снова и снова повторяя про себя слова Миранды.

«Надо уметь отказываться от людей».

Над городом грозовые тучи сомкнулись куполом, но легче от этого не становилось: теперь в набухшем от влаги воздухе парило, и все вокруг словно задыхалось от жара и духоты. Я тоже от нехватки кислорода едва стояла на ногах, мучимая удушьем. Язык превратился в наждачную бумагу и едва ворочался во рту.

Моя решимость застигла нас в номере очередной гостиницы, где, словно по проклятию, после многих дней непрерывной работы, тоже сломался кондиционер. Я застегивала молнию на платье, и тихий, чуть хриплый от волнения голос разрывал безмолвие комнаты с замершим воздухом.

– Я не приду в следующий раз, Кэри. Я вообще больше не приду. Эти встречи совсем меня измучили, я больше так не могу.

– Как скажешь, – бесцветным голосом ответил Ланкмиллер.

Он без движения сидел на кровати, сцепив руки в замок, смотрел в стену перед собой, и лицо у него было безучастное. Он знал, что отпускает меня насовсем.

Не прощаясь, я тихо прикрыла за собой дверь.

Одна за одной тяжелые дождевые капли ударились о тротуар, разбиваясь об него кляксами, а через минуту на город обрушился долгожданный ливень, смывая стоявшую в воздухе пыль плотной стеной воды.

Было немного больно, но перешагивать через боль стало уже привычным. Теперь она больше не напоминала острые вспышки, слепившие после каждой встречи. Отдавалась звуком задетой струны, ровным и постепенно утихающим. Особенно если не думать. Иногда в груди ныло под вечер невыносимо, но к утру всегда становилось легче. Миранда оказалась права в итоге: не цепляться за прошлое тяжело, но так выходило гораздо правильнее и понятней.

Если бы оно еще за меня не цеплялось.

В один из вечеров по пути с курсов меня сорвал телефонный звонок. Я поколебалась пару секунд, прежде чем ответить, но уже тогда появилось смутное предчувствие, заставившее все-таки выжать кнопку приема. Но это был не Кэри – Алисия. Однако сквозь ее рыдания мне едва удалось хоть что-нибудь разобрать. Потребовала адрес и тут же взяла такси. Она что-то пыталась говорить про больницу, про Кэри, «все правда плохо» и «приезжай, пожалуйста».

Не знаю, зачем я ехала по полученному адресу, почему мне было так страшно, что липкими волнами накатывала дурнота. Может, потому что не знала, насколько в действительности все плохо, может, потому что мы так нехорошо расстались с ним в прошлый раз.

Чтобы успокоить сознание, я старалась переключиться на радио, но внимание безнадежно ускользало. Потом вдруг стала прислушиваться, потому что зацепилась краем уха за что-то знакомое.

– Можете чуть громче сделать?

Передавали новости. Экономический форум для стран, входящих в торговое соглашение. О таком не будешь слушать, если не разбираешься в теме, но помимо представителей министерств, диктор называл глав влиятельных корпораций, это и привлекло внимание. Я вслушалась. Вскользь упомянули «Змеиный зуб», компанию по интернет-коммуникациям, судостроение: ланкмиллерский Golden Inc., а с недавнего времени и «Шиффбау» Амалии, еще что-то нефтяное и машиностроительное.

И только спустя полминуты я начала разбирать смысл. О том, что конференция сорвана акцией Сопротивления, грозившей превратиться в самое страшное событие десятилетия. Атака летучим ядом, холодные и безжалостные цифры, количество пострадавших и жертв. Я вжалась в сиденье, чувствуя, как кровь отливает от лица.

Нет, пожалуйста.

Только не опять.

Признаки всеобщего беспокойства заметны были уже и на улицах Анжи, а чем ближе к больнице, тем очевиднее. Меня плохо слушались пальцы – даже выбившуюся прядь убрать за ухо толком не удавалось. Таксист подвез так близко, как только смог, и, кое-как расплатившись, я выскочила прямо в центр урагана. Вой сирен, репортеры, люди в белых халатах. Паника.

И если прислушаться к тому, о чем они говорят… Антирабовладельческое восстание в Шеле, протесты, начавшиеся в Виктории. Это было то самое Сопротивление, которое так долго скрывалось в подполье, что превратило саму мысль о себе в насмешку. Многие всерьез считали его выдумкой. Но сейчас на место выдумки пришла жестокая реальность. Через несколько часов на хорошо знакомых мне улицах Шеля поставят баррикады и начнутся бои, но тогда я еще об этом не знала. Тогда мои мысли занимало другое.