Мертвых не судят

Быков видел, как от соседней машины навстречу Гоше шагнули три тени. Беседа была негромкой и продолжалась недолго. Вскоре один из встречавших отделился от группы, подошел к «КамАЗу» Быкова и склонился над передним бампером. Звякнуло железо: с машины скручивали номерные знаки.

— Эй, Константин! — позвал Гоша.

Быков не спеша вылез из машины.

— Вот, знакомься, кореши наши, — радушно сказал Гоша. — Ждали нас, все беспокоились.

Оба представляемых — невысокие и черноволосые, похожие друг на друга одинаково буйной небритостью щек, непроницаемо смотрели на Быкова.

— А номера зачем откручивать? — спросил он.

— Да поменяем их, — объяснил Гоша. — Так спокойнее. Поменяем и дальше поедем.

— Джамал, — внезапно сказал один из небритых и протянул руку.

Быков чисто машинально протянул в ответ свою и тут же в мгновенной вспышке осознания с отчаянием понял, что делать этого было нельзя. Джамал не собирался здороваться. Он крепко стиснул его ладонь обеими руками, второй небритый так же крепко ухватил Быкова за другую руку, а потом на его затылок обрушился удар и мир исчез в обвале оглушительного грохота.

* * *

Его сбросили на землю, словно куль. Кто-то незнакомый нагнулся и длинным ножом разрезал веревки, которые стягивали его более суток. Он попробовал приподняться, опираясь на руки, но тут же повалился навзничь: конечности отказывались повиноваться. Раздался презрительный смех, его схватили, волоком протащили через двор и швырнули в низенький каменный сарайчик с единственным окном-отдушиной в два кирпича. Дверь из толстых, плотно пригнанных досок закрылась, звякнул тяжелый засов.

Быков пытался массировать распухшие кисти. Сарай был совершенно пуст, если не считать охапки толстых и жестких стеблей какого-то растения на цементном полу в углу. Снова звякнул засов, дверь приоткрылась. Вошедший поставил на пол литровую банку с водой, какую-то миску и вышел. Быков вдруг почувствовал, что просто умирает от голода и жажды. Он подполз ближе, но руки пока еще не слушались, он не мог приподнять сосуд, не мог сделать ни глотка без риска расплескать драгоценную влагу. Тогда он прислонился к стене и принялся ожесточенно растирать руки. Кровообращение постепенно восстанавливалось, он ощутил невыносимую боль и едва удержался от стона. Через какое-то время он смог напиться. В тарелке оказалась вареная фасоль, показавшаяся Быкову необычайно вкусной.

Голод и жажда были почти утолены, Быков обрел способность рассуждать.

Его привезли сюда связанным в закрытом кузове машины, и Быков даже приблизительно не представлял, где находится. Когда его тащили по двору, он успел заметить лишь высокое крыльцо двухэтажною дома, сложенную из камней ограду в человеческий рост да зеленый склон горы напротив.

Быков оглядел свою тюрьму тщательнее. На задней стене в метре от пола имелась железная скоба, заделанная в кладку. Он попытался раскачать ее и вытащить, но успеха не имел. За дверью раздались шаги, кто-то заглянул в отдушину.

— Эй, кунак, отдохнул немного? Выходи, поговорить надо.

Дверь открылась. Быков поднялся и неуверенно шагнул в проем. Его ждали двое, и одного из них Быков уже знал — это был Джамал.

— Ты себя хорошо веди, — предупредил Джамал, поигрывая короткой толстой цепочкой.

Опасения его были напрасны. Сейчас с Быковым мог справиться даже ребенок.

Его ввели в дом. Просторная комната с низким потолком была обставлена крайне скромно. Широкий длинный стол, несколько простых стульев, шкаф в углу. Стиль несколько портил лишь шикарный двухкамерный «розенлев» в простенке между окнами. Пол покрывал широкий половик из грубой пряжи. За столом сидело двое. Один — пожилой и грузный с седыми, коротко подстриженными волосами, другой помоложе, хотя тоже далеко не юноша, в черной рубашке навыпуск, подпоясанной узким серебристым ремешком.

Джамал толкнул Быкова по направлению к ближайшему стулу. Толчок был не сильным, но Быков пошатнулся, неловко взмахнул руками и не упал лишь потому, что ухватился за спинку стула.

— На ногах совсем не стоит, — недовольно сказал седой. — Совсем слабый работник.

Где-то в доме, по-видимому, были женщины: Быков увидел на половике обороненную шпильку для волос.

— Ну что, Константин, — вновь заговорил седой, — что делать станем?

Быков молча пошевелил плечами.

— У нас здесь стукачей не любят. Лучше самому себе сразу так сделать, — седой выразительно провел пальцем по горлу, — чем стукачом работать.

— Где это у вас? — спросит Быков. — И с чего вы решили, что я стукач?

— У нас, в горах, — объяснил тот, что сидел рядом с седым. — И решать тут нечего. Стукач ты.

— В милиции работаешь, — произнес за спиной Быкова Джамал, — почему форму не носишь?

Быков попытался презрительно усмехнуться.

— Из милиции меня три года как уволили, — сказал он. — При чем здесь стукач?

— Дурная собака и без зубов кусает, — сказал сосед седого.