Мертвых не судят

Оглушительно грохнул выстрел. Вырвав из кобуры пистолет, Славич вбежал в просторную гостиную, ярко освещенную странными по форме настенными газосветными лампами. Он увидел, что все здесь уже закончилось без него. Еще двое охранников неподвижно валялись на ковре. На широчайшем диване, злобно ощерясь, сидел человек с нестарым еще, но толстым и обрюзглым лицом, а напротив него на коленях стоял Кошелев, зажимая плечо ладонью, из-под которой на ковер сбегала струйка крови.

— Бунчук, — прохрипел Славич и медленно поднял пистолет, целясь в лоб врага.

Стоявший рядом Виктор перехватил запястье Славича.

— Не спеши пока. Поговорить надо.

Кошелев отнял руку от раненого плеча, с усмешкой посмотрел на окровавленную ладонь и поднялся на ноги.

— Это тебе тоже в счет запишется.

— На тебя тоже счет открыт, Кошелек, — неожиданно визгливым голосом сказал Бунчук.

— Померяемся, чей счет больше? — Кошелев с помощью Виктора снял куртку, расстегнул рубаху и осмотрел рану.

Славич увидел, что пуля прошла по касательной, просто вырвав длинный лоскут кожи. Один из людей Кошелева с хрустом распечатал бинт и принялся умело накладывать повязку.

— Я тебя предупреждал: в казино ты соваться не должен. Был ведь разговор на стрелке, — сказал Кошелев, слегка морщась от боли. — Ты какой-то непонятливый, Бунчук. Замочить тебя, что ли, в самом деле?

Бунчук молча сверлил его яростным взглядом.

— За казино с тебя штраф, — продолжал Кошелев. — Твой наезд дорого обошелся. Ты же клиентов распугал.

— А за это кто платить будет? — буркнул Бунчук, кивком показав на лежащих охранников.

— Да они оклемаются. Ну, может, пару недель полечиться придется. Дашь им бюллетень. Мы чисто работаем. А ты меня по-настоящему замочить хотел. Значит, так: платишь неустойку — пятьдесят лимонов, прямо здесь, сейчас, тогда мы уходим. Я знаю, у тебя есть. Считаем, что вопрос исчерпан. Согласись, Бунчук, ты не прав. Предупреждал я тебя: с нами вязаться не надо. Ну как, платишь?

Бунчук злобно ухмыльнулся.

— Плачу, — он показал пальцем в угол комнаты. — Кейс в стенном шкафу. Там шестьдесят лимонов.

Кошелеву принесли кейс, он открыл, перебрал банковские упаковки, вытащил и бросил на колени Бунчуку две пачки пятидесятитысячных купюр.

— Лишнего нам не надо.

Все это время Славич с растущим недоумением следил за происходящим.

— Что здесь творится, Кошелев? — негромко спросил он, уже зная ответ.

— И еще одно, — сказал тот, мельком взглянув на Славича. — Хочу тебя попросить: ты моих дружков не трогай. Дом на Красноуральской оставь в покое. Человек живет тихо, никому не мешает. Зачем ты беспредельничаешь?

Бунчук раздраженно отшвырнул пачки денег в угол дивана.

— Не много ли ты на себя берешь, Кошелек? Дома — это мои дела, я никому дорогу не перебегал.

— А кто спорит? — пошевелил Кошелев здоровым плечом. — Ясно, что твои, занимайся на здоровье. Только на друзей моих не наезжай. Дом на Красноуральской ты оставь, я просто прошу как человека. Друзья — святое дело, сам понимаешь.

— Ты знаешь, сколько я на этом потеряю, Кошелек? В этот дом уже очень большие бабки вложены.

— Да брось ты, — вздохнул Кошелев. — Ничего ты не потеряешь. Сдашь эти квартиры с наваром, а то я не понимаю. И не говори мне, что не вернешь свои бабки.

Он подумал немного, потом снова открыл кейс и вытащил еще две пачки.

— Свое плечо я тебе прощаю. А моего дружка больше не обижай. Договорились? Это в твоих же интересах, Бунчук. Ты ведь человека совсем достал. Если бы я не вмешался, он бы тебя сделал, точно говорю. Валялся бы ты с пулей во лбу. У нас он одним из лучших был. Ну, сам подумай, даже если бы ты его убрал — тут только один вариант, сломать его не получилось бы, — разве тебе бы это простили? За него мы тебя бы немедленно достали. Не я, так другие, у него друзей много, мы своих не забываем. Так что я улаживаю очень серьезный конфликт, оказываю тебе, понимаешь, услугу. И задаром.

— Черт с тобой, — все с той же злобностью сказал Бунчук. — Верни еще пять штук.

Кошелев покачал головой, еще раз залез в кейс, перебросил Бунчуку еще упаковку.

— Мелочиться не буду. Значит, все уладили. И этого козла из отделения ты уж придержи. Объясни ему, что к чему. А то мы ему, дураку, анкету попортим… Ну ладно, Бунчук, извини, если что не так. Сам виноват. Надеюсь, в следующий раз будем договариваться как цивилизованные люди. Пойди нам дверь открой, не будем же мы через окно прыгать, как мальчишки…

Небо уже посветлело. Серый рассвет по-воровски выползал на городские улицы. Спутники Кошелева мгновенно разошлись в разные стороны, и к «москвичу» они вернулись вдвоем.

— Ну, ты чего? — Кошелев первым прервал долгое молчание. — Все в порядке теперь. Все улажено.

— Что ж ты мне сразу не сказал? — спросил Славич.

— А зачем? — Кошелев грустновато усмехнулся. — Что бы это изменило?

— Может быть, и ничего, — согласился Славич. — А ты на кого работаешь? Если не секрет.