Мерзавец на выданье

Валерия вдруг смутилась и наивно призналась:

— Миш, я так не могу. Ты ухо подставь. Я лучше на ухо.

Заинтригованный, он привстал и, подставляя к ее губам ухо, пробормотал:

— Ну? Ну же? Что за мечта?

Он торопил ее потому, что боялся: сейчас передумает. И Валерия уже сомневалась, стоит ли с ним делиться своей мечтой. Не покажется ли она ему преждевременной, глупой?

— А ты не будешь смеяться? — спросила она.

Михаил рассердился:

— Ты что, издеваешься? Я тут выкрутился весь жгутом, понимаешь ли, ухо ей подставляю, в нечеловеческой позе завис, а она как на ромашке гадает: будешь — не будешь. Где мечта? — гаркнул он, и Валерия испуганно выпалила:

— Миш, я детишек рожать хочу. Одного за другим. Столько, сколько пошлет Господь.

Сказала и покраснела, радуясь, что темно. Михаил опешил: он и сам не знал к чему приготовился, но такого не ожидал.

— И все? — спросил он разочарованно. — Детишек рожать и все?

— Почему — все? — удивилась Валерия. — Потом их будем воспитывать. Вместе с тобой.

Михаил растерялся:

— Со мной?

К такому решению он не был готов и теперь быстро прикидывал как это будет выглядит и нужно ли это ему. На повестке дня еще не успел устояться вопрос жениться или не жениться, а тут уже в перспективе рисуется внезапное обилие деток — сколько пошлет Господь. Он их столько пошлет…

Вот она мечта Валерии — девушки, которую он уже принял своей настороженной душой, но все еще опасается: не пустышка ли, не предаст ли?

Короче, Михаил не подавился мечтой — целиком ее проглотил, но долго и плохо ее переваривал, а Валерия, вспомнив Французского, категорически не любившего детского плача, испугалась.

— Тебе не понравилась моя мечта? — упавшим голосом спросила она. — Миш, тебе не понравилась? Ты не хочешь детей? Думаешь, их не прокормим?

— Что? Не прокормим? — рассеянно переспросил Михаил и тут его осенило: «Она же совсем не Копилка. Вот почему ей был нужен богатый муж. Да-да, она хочет рожать детей. Много детей. И всех надо кормить…»

— Да, черт возьми! — закричал он, возбужденно подпрыгивая на кровати. — Да! У нас будет много детей! Будем рожать до отказа! И прокормим! Прокормим, клянусь!

— Мишка-ааа! — восторженно закричала Валерия. — Мишка-аа! Тогда — сейчас же за дело! Мне уже двадцать восемь — промедление смерти подобно!

Мишка не возражал.

— Я тоже уже не мальчик. Каждая минута на счету. За дело, так за дело, — охотно согласился он, сгребая Валерию в охапку и накрывая ее собой.

Уже позже, обессиленная и счастливая, она вспомнила и спросила:

— Миш, а про твою мечту я не узнала. Ты забыл рассказать про свою мечту.

Он, уже засыпая, нежно обнял ее и проворчал:

— Можно потом?

— Ладно, — согласилась Валерия, — но смотри не обмани.

«Я никогда не обманываю», — хотел сказать Михаил, но не успел — провалился в сон: ему уже снились их дети.

Много детей, и все похожи на маму-Валерию. Михаил-отец с любопытством вглядывался в голубоглазые ангельские мордахи, гадая: «Какой же ребенок продукт этой ночи? Над каким сегодня трудился я?»

Уж так был устроен Михаил Дороф — все, за что брался, он делал чрезвычайно усердно, с полной отдачей, стремясь к совершенству и не жалея себя. Потому и болел он душой за любое новое дело, потому и сейчас переживал он даже во сне: не вышел бы первый блин комом.

Но какой там комом — все детские лица были так хороши, что Михаил, ими любуясь во сне, постанывал от удовольствия наяву.

— Ах, ты мой впечатлительный, — с нежностью прошептала Валерия, поудобней располагаясь на его плече.

Она вдруг вспомнила Елизавету и пожалела подругу всей своей доброй душой: «Бедная, бедная Лиза — нет у нее Михаила…»

А Лиза совсем не спала: лежала — глаза в потолок. И так до утра: на сердце обида, а мысли пчелиным злым роем и жалят, и жалят, и жалят…

К рассвету она обезумела. Как такое возможно, чтобы Лерка, непутевая дура, отбила ее жениха?

С тем, что все блондины достаются подруге, Елизавета как-то смирилась, компенсируя недостаток желаемого обилием ухажеров других мастей. Прямой конкуренции хитрая Елизавета не допускала, а потому и не бывало такого, чтобы Лерка посягала на святое ее. Теперь же Лерка посмела нарушить главнейший закон дружбы: позарилась на чужое, на собственность лучшей подруги.

Вспоминая с каким обожанием еще недавно смотрел на нее Михаил, Елизавета решила: «А вот не бывать этому! Не достанется Мишка Лерке!»

И в ее голове созрел план. Этот план вышвырнул ее из постели и бодро погнал в бой. Энергичная и полная сил — бессонной ночи как не бывало — Елизавета к месту сражения (на работу) отбыла, от нетерпения трепеща. Самая первая в офис явилась и героически встретила голубков — Лерку и Мишку.

Счастливые впорхнули они в приемную, но, увидев Елизавету, переглянулись, как заговорщики, и разлетелись в разные стороны. Лерка побитой собакой побрела сторожить дверь шефа, а Михаил, поборов смущение, с независимым видом спрятался за монитором.