Прошло еще несколько долгих и мучительных дней. Седьмой день был самым ужасным. «Сегодня наступит конец мучениям», – был уверен Ровоам. Он лежал прямо в ручье, казалось, совсем без признаков жизни. Вода свободно омывала тело, к счастью минуя открытый рот. Угасающим сознанием Ровоам понимал: до следующего восхода солнца он не дотянет. И он представил себе, как его мертвое одеревеневшее тело, послушное водному потоку, будет перекатываться, словно бревно, биться о камни, пока наконец его не вынесет течением в большую реку. А может быть, его тело еще раньше растерзают хищные звери или птицы. Первым делом птицы выклюют ему глаза…
Ровоам забылся тяжелым сном. Вокруг было пустынно, ни души. И вот если бы все-таки кто-то со стороны наблюдал за мучениями человека в ручье, наблюдал за ним много дней, то на восьмой день увидел бы, что человек этот из воды перебрался на берег, подальше от русла, и, лежа, еще обессиленный, поглядывает по сторонам вполне осмысленно и даже несколько удивленно.
Да, Ровоам начинал понимать, что пришло счастливое избавление. Он еще не решался в это поверить. Смерть отступила, полагал он, побежденная кристально чистой и, вероятно, целебной водой. Что же еще, кроме воды, могло отвести смерть?
К вечеру он уже смог доползти до пещеры. По пути он срывал сухую траву и жевал еще слабыми челюстями. Ему попался какой-то стебель с особенным вкусом терпкой горечи. Ровоаму показалось, что это растение как раз и нужно ему как лекарство, оно-то и поможет. И он теперь искал точно такие же стебли и, найдя, грыз и грыз их, в самом деле чувствуя, как к нему возвращаются силы…
Две недели миновало. Ровоам оставил свое горное убежище, чувствуя себя достаточно окрепшим и здоровым. Он отправился в селение, к себе домой. Тревога за жизнь Ситы и маленького Рови не оставляла его, гнала вперед. И все-же он был еще слаб, чтобы идти быстро. Сильно исхудавший, голодный, он с трудом достиг долины, где не одну тысячу лет катит воды великий Инд. Сейчас покажется знакомая излучина реки. Вот наконец и она. Но… на месте селения – огромное пепелище… Все сожжено дотла. Налетевший ветер кружит вихри пепла и золы, гоняет туда-сюда черные головешки.
Ровоам бродил как во сне, натыкаясь на человеческие кости. «Где-то здесь и они лежат, кости моей Ситы и малыша», – со странным равнодушием думал он. Но безысходная тоска уже сжимала его сердце…
Вдруг будто бы кто-то подтолкнул его, Ровоам побежал прочь из этого мертвого места. Побежал вверх по течению реки, обратно в горы, а может быть… впрочем, куда глаза глядели, туда и бежал, лишь бы поскорее оказаться подальше от этого ада. Бежал он долго, преодолевая слабость и надеясь, что скоро усталость свалит его с ног. Но неведомая сила гнала и гнала его вперед. Вот дорога начала круто подниматься в гору. Шаг Ровоама сделался короче, сами собой медленнее стали движения. Наконец он остановился. Усталость одолела его, он упал. И тут же провалился в глубокий сон.
Проснулся он с первыми лучами солнца. Оно выглянуло из-за горной цепи и, будто увидев Ровоама, бросило лучи в его глаза. Он открыл глаза и не сразу понял, где он и что с ним. Потом вспомнил, но, как бывало не раз, приказал себе не думать о вчерашнем ужасе. Он вообще запретил себе размышлять о чем-нибудь – о прошлых ли событиях или о неведомых грядущих. Но ведь это не так просто…
И опять пустился он в путь. Шагал быстро. Ему теперь нужно предельно изнурять себя, решил он, долгими и длинными переходами, чтобы после заката замертво падать от усталости и крепко спать. Тогда и не останется сил на опустошающие душу размышления. В самом деле, какой от них прок? Исправить случившееся невозможно. Ох уж эта страсть человеческая – терзать себя мыслями о несбыточном, о несостоявшемся, о непоправимом! Как избавиться от такой страсти и возможно ли? А может быть, человеку как раз и нужно до предела измучить себя, истерзать мыслями до изнеможения и тем избыть сожаления и тоску?
Ответа Ровоам не находил. Пока он знал только, что ему необходимо идти, не останавливаясь, все вперед и вперед, в горы. Когда истощены силы телесные, не остается и сил душевных. «В движении мое спасение», – решил Ровоам и шел, не обращая внимания на холод или жару, на ветер, снег или дождь. Он поднимался высоко в горы, спускался в долины, шел вдоль широких рек и пробирался узкими ущельями, порой такими, где оставалось место только для ручейка. В пещерах, где он намеревался переночевать или отдохнуть, иногда его встречали дикие звери, злобно скалившие зубы на незваного пришельца. Приходилось проводить ночь под открытым небом, не смыкая глаз.