Месть

— Перестаньте, прошу вас, перестаньте! — крикнула Элен. — Вы впадаете в истерику, Бог знает из-за чего…

— Элен! Замолчи! — потребовал Лоренс.

— Нет! Пиппа ушла, Лоренс! Смирись с этим! Она бросила тебя, потому что любит другого. Надо продолжать жить. Обвинять Кирстен в том, что произошло пять лет назад, бесполезно: ты не меньше виноват в этом.

— Я? — не веря своим ушам, воскликнул Лоренс.

— Да, ты! Ты толкнул ее на то, что она сделала, а теперь не можешь простить ей этого. Пора признать это. Может, тогда вы оба сможете заняться делом и вместе закончите твой проклятый фильм.

Лоренс был так ошеломлен этими словами, что уставился на Элен, как на инопланетянку. Потом в глазах его зажегся злобный огонь и он обернулся к Кирстен.

— Так вот в чем дело, — сказал он. — Ты не можешь получить работу, поэтому решила разбить мою семью, чтобы работать со мной. Ты, видно, совсем рехнулась, если думаешь, что я подпущу тебя…

— Уже пять минут назад я просила тебя убраться отсюда! — заорала Кирстен. — А ты, Элен, отдай ему его проклятую рукопись и…

— Мою рукопись? — изумился Лоренс. — Ты раздобыла экземпляр моей рукописи?

— Черт возьми, — пробормотала Элен. — Это я раздобыла твою рукопись, а Кирстен прочла ее.

— Рукопись сырая! — крикнула Кирстен. — Поэтому не надейся, что я возьмусь за такой материал. Можешь катиться к чертовой матери вместе со своей рукописью и паранойей.

Взбешенный Лоренс направился к двери.

— Постой, постой! — крикнула Элен, пытаясь успокоить их. — Давайте попробуем разобраться в этом до конца. Скажи, зачем ты пришел сюда? Что тебе надо от Кирстен?

Стряхнув руку Элен, Лоренс повернулся к Кирстен.

— Она это знает. Пусть поговорит с моей женой и исправит то, что сделала. Пусть скажет Пиппе, что я не люблю ее…

— Не любишь кого? Кирстен или Пиппу?

— Кирстен, конечно!

— Но откуда знать Кирстен, любишь ты ее или нет — это только тебе известно. Так что придется тебе самому убедить Пиппу…

— Думаешь, я не пытался?

— Ну, ладно. Может, тебе пора убедить себя?

Лоренс посмотрел на нее с такой ненавистью, что Элен чуть не расхохоталась.

— Хорошо, хорошо. Теперь я поняла, — сказала она. — Именно затем ты сюда и пришел, не так ли? Ты хочешь убедить себя…

— Элен, — произнес он угрожающе. — Мне не надо убеждать себя. После того, что она сделала…

— А что она сделала, Лоренс? Что она сделала плохого?

Лоренс посмотрел на Кирстен, и у него сжалось сердце — такую боль он увидел в ее глазах.

— Она знает, что, — пробормотал он.

Кирстен отвернулась, но он грубо схватил ее за руку.

— Почему? — закричал он. — Почему ты это сделала?

— Лоренс, — вмешалась Элен, — если тебе нужно разобраться в этом, то не делай этого так грубо.

Лоренс не отрываясь глядел в лицо Кирстен, и когда она, наконец, подняла на него взгляд, то увидела в его глазах страдание, смятение и боль.

— Я никогда не смогу простить тебя, и ты это знаешь, — сказал он.

— Я знаю, — прошептала она. — Именно поэтому я никогда не смогу простить себя.

Несколько секунд спустя за ним закрылась дверь.

— Я хочу выпить, — сказала Элен, направляясь к бару.

Кирстен закрыла рот рукой, чтобы подавить рыдание.

— Извини, — прошептала она. — Мне нужно время, чтобы прийти в себя. Надеюсь, ты поняла, почему я не могла позвонить ему? Я никогда не решилась бы на это.

Элен тяжело вздохнула.

— Я и не представляла себе, что он до сих пор так горюет, — сказала она. — Казалось бы, прошло столько лет…

— Да, — улыбнулась Кирстен. — Но если у него такая боль, значит, он очень сильно любил меня.

— Что ж, тут нечего возразить.

ГЛАВА 13

Лоренс проснулся, словно от толчка. Глухо билось сердце, он с трудом дышал и был весь в поту от неутоленного желания. Что-то упиралось ему вбок. Протянув руку, он отодвинул от себя ножонку Тома и застонал от мучительной боли в паху.

Невидящим взором он уставился на тусклый свет, пробивающийся сквозь опущенные шторы. Влажные простыни прилипли к телу, в комнате было душно.

Лоренс потерял счет ночам, когда он вот так просыпался, мучаясь от желания и чувства вины. Он плохо с ней обошелся. Ему не следовало так разговаривать с Кирстен. Да и вообще им не следовало разговаривать. Но он это сделал, и теперь, по прошествии нескольких недель, страдал от проявленной к ней жестокости, всем сердцем сожалея о происшедшем.

Он к ней никогда не вернется. Лоренс был уверен в этом так же, как и в том, что Пиппа никогда не вернется к нему. То, что было между ним и Кирстен, осталось в прошлом, эта глава его жизни — всего лишь воспоминание, и, как все воспоминания, это редко тревожило его.

Он повернулся и прижал к себе Тома, осторожно прикоснувшись губами к нежной, раскрасневшейся во сне щечке. В сердце Лоренса теперь не осталось места ни для кого, кроме этого ребенка, его сына, которого он мучительно любил.