Месть

― Огден, Юта, ― повторил он. ― Ее мать была больна, рецидивные опухоли мозга, насколько я знаю. Мелани ухаживала за ней. Начиная с десяти лет она приходила домой из школы и сменяла отца, который работал вечерами. Кажется, он был плотником. Мелани посвящала все свое время уходу за матерью. Не могла играть с друзьями, только читала книги и ухаживала за матерью, прикованной к постели. Когда ей было четырнадцать лет, у ее отца случился инфаркт, и ему пришлось выйти на пенсию. Мелани стала работать официанткой в ресторане, каждый вечер после школы, до десяти часов. У нее не было молодого человека, не было близких друзей. Это она предложила родителям переехать во Флориду. Они перебрались в Гейнзвилль, когда она писала диссертацию, при этом продолжая работать. Около четырех лет назад, после того как умерли ее родители ― мать, а через неделю отец, ― она встретила Карла Себастьяна.

― А что она за человек?

― Сложный, ― сказал он, поигрывая карандашом. ― Она посвятила себя мужу и спасению детей. Очень много работала ― в католической организации, за символическую плату. Боролась с системой, с судами, с психиатрами, помогая детям. Когда Мелани Себастьян отдает кому-нибудь свою любовь, она отдает ее с такой убежденностью, состраданием и силой, какой я никогда ни у кого не встречал.

― Вы знаете это по опыту?

― Из наблюдений. Я и так уже открыл вам больше, чем должен был бы.

― Вы не сказали, почему она обратилась к вам и какие выводы вы сами сделали из истории Мелани Себастьян, которую только что мне поведали.

― И не скажу, ― произнес он, кладя карандаш на стол и глядя на меня.

― Вы знаете, где сейчас Мелани Себастьян?

― Нет.

Он проговорил это очень медленно.

― Имеете какие-нибудь соображения?

― Возможно.

― Вы отказываетесь поделиться ими со мной?

Он не ответил.

― Вы, может быть, выкинете меня за дверь, но мы оба торопимся, ― сказал я. ― Мистер Себастьян считает, что у вас был роман с его женой.

Грин вскинул голову и посмотрел на меня с интересом.

― Вы уже более чем намекнули на это. Что, если у нас действительно был роман?

― Или есть, ― поправил я. ― Это могло бы означать, что она у вас. Ее муж хочет только поговорить с ней.

― А вы ― только найти ее для него?

― Именно, ― сказал я.

― Во-первых, ― проговорил он, вставая со своего места, ― у меня нет и не было романа с Мелани, миссис Себастьян. Вообще, мистер Фонеска, у меня совершенно другой уклон, и тому масса свидетельств. Это совсем не секрет, хотя никак не вредит моей практике. У меня много клиентов-гомосексуалистов, мужчин и женщин, и женщины говорят со мной более откровенно, чем говорили бы с психиатром традиционной ориентации. Мужчин-гетеросексуалов я пользую редко.

― Вы можете это как-то доказать? ― спросил я. ― Или я должен поверить вам на слово?

― Правда заключается в том, ― он посмотрел на часы, ― что у меня нет ни времени, ни желания доказывать это, но если вы справитесь в определенных кругах, то получите необходимое подтверждение.

Стул, на котором я сидел, был очень удобный. Хотелось откинуться назад.

― Хорошо, допустим, вас женщины не привлекают.

― Допустим.

― Но ведь ничто не мешает вам быть другом Мелани Себастьян. Она ― ваш пациент. Не исключено, что она могла делиться с вами своими секретами.

― Не исключено, ― сказал он, вставая и улыбаясь. ― Но в таком случае я не имел бы права их разглашать.

― Да, дилемма, ― сказал я.

― Похоже на то.

― Я сказал Себастьяну, что когда я ее найду, то не сообщу ему, если она не пожелает быть найденной. Я лишь постараюсь сделать все, что смогу, чтобы убедить ее поговорить с мужем или объяснить мне, почему она этого не хочет.

― «Когда», ― повторил он, ― не «если». Вы не производите впечатления очень уверенного в себе человека, мистер Фонеска.

― В большинстве случаев это так, но в том, что касается поисков людей, ― здесь я в себе уверен.

― Вы должны извинить меня, ― сказал он, снова посмотрев на часы.

― Если она свяжется с вами, передайте ей, пожалуйста, мою визитку или мой номер телефона. Мне нужно только поговорить.

Он взял визитку и сочувственно улыбнулся.

― Я могу задать один личный вопрос, мистер Фонеска?

― Навряд ли я в вашем вкусе, доктор.

Он усмехнулся, довольно искренне.

― Я не об этом. Я видел много людей, страдающих от жестокой депрессии. Я умею точно определять ее по некоторым признакам, и...

― У меня есть свой психоаналитик, ― сказал я, ― и к тому же ваши цены все равно не для меня.

― Откуда вы знаете?

― От одной знакомой. Кроме того, я гетеросексуал, а вы не берете таких пациентов.

― Я сказал, что у меня их мало, но не говорил, что отказываюсь от них. Обычно я прошу пациентов выходить через эту дверь, чтобы они не сталкивались друг с другом, но поскольку Дороти уже видела вас...

― И к тому же я не пациент.

― ...и вы не пациент, можете идти через приемную.

Он проводил меня до двери кабинета и открыл ее со словами:

― Простите, что больше ничем не могу помочь.

― Это для меня не ново, ― ответил я. ― Я терпелив. Чего у меня предостаточно, так это времени. Слишком много времени и слишком мало дел.