Месть Адельгейды. Евпраксия

На воротах стража быстро разглядела кошелёк у неё на поясе и, велев развязать, с удивлением пересчитала монеты. Караульный спросил:

— Как сие понять, синьорина Шпис?

Та презрительно дёрнула плечом:

— Что же непонятного? Заработала.

— За какую же работу столько денег платят?

Отбирая у него кошелёк, хмыкнула скабрёзно:

— Именно за ту, о которой ты думал.

— Дорого берёшь.

— Отчего не брать, коли платят?

— Если я тебе заплачу, то с мной пойдёшь?

— Ты сначала покажи золотые, а потом уж поговорим.

В общем, проскочила.

Госпоже о свидании с человеком Вельфа не рассказала: для чего заранее её беспокоить? Может, дельце ещё не выгорит. Надо сначала всё устроить...

День спустя, там же

Паулина придумала первый шаг очень быстро — сделаться своей для стольника Даниэля. Он давно поглядывал в её сторону, и теперь служанка здраво рассудила, что пришла пора ответить на его мужские поползновения.

Стольник традиционно ведал винным погребом и запасами пива. В королевском замке Вероны эту должность занимал некто Даниэль Хауфлер, родом из Судет, предки которого завоёвывали Италию под водительством германского короля, а потом осели в этих местах. Дядька был незлобивый, лет немного за сорок, вежливый, услужливый, но себе на уме; после каждой фразы повторял: «Ради Бога!» — и всегда ходил чуточку под мухой.

Появление у него в кладовке горничной государыни вызвало в душе бедняги явное удовольствие. Хауфлер вскочил и галантно предложил Паулине сесть:

— Ради Бога, милая, ради Бога!

Девушка уселась и, немного смущаясь, проговорила:

— Нынче, декабря семнадцатого числа, ваши именины, господин стольник?

— Ради Бога! — покраснел от удовольствия Даниэль.

— Я зашла поздравить вас с этим праздником и преподнести сущую безделицу — вышитый платок.

— Ради Бога! — прямо-таки рассыпался в благодарностях стольник. — Мне приятно очень. — Развернул узорчатую ткань и воскликнул: — Ради Бога, ради Бога! — А потом спросил: — Выпить не желаете?

— Что вы, что вы! — замахала руками юная плутовка. — Мне никак нельзя, я теперь на службе.

— Ради Бога, ради Бога, — с огорчением проворчал стольник. — А под вечер, приготовив ко сну их величество? Не зайдёте на огонёк? Приходите, милая, ради Бога!

— Я подумаю, — посмотрела она кокетливо из-под рыжих прямых ресниц. — А сейчас пойду. — И поспешно встала.

— Ради Бога, милая, буду ждать! — вслед за Паулиной вскочил Даниэль. — Пребываю в тайной надежде на вашу благосклонность...

— Правильно: надежда умирает последней.

Что ж, предчувствия Даниэля не обманули: с наступлением темноты бойкая служанка оказалась в обиталище Хауфлера. Первые полчаса — на скамейке напротив, после — у него на коленях, а затем и в холостяцкой постели. В общем, выпили на пару жбан вина, съели каплуна, жаренного на вертеле, и такое вытворяли на койке, что описывать пером просто неприлично.

На рассвете Шпис заспешила, стала одеваться. Опершись на локоть, стольник смотрел на округлости её обнажённого тела и мурлыкал сладко, щурясь по-кошачьи.

Девушка спросила:

— Слушай, Дэни, можешь мне открыть одну тайну?

— Ради Бога! — отозвался стольник, громогласно зевая.

— Из какого кувшинчика пьёт вино фрейлин Лотта?

— Из серебряного, червлёного, с загнутыми носиком и ручкой. А тебе на что?

— Я хочу такой же.

— Ради Бога, милая, я тебе куплю.

— Точно такой же, слышишь?

— Ради Бога, милая, ради Бога.

— А когда подаришь?

— Нынче ввечеру, если явишься.

— Не забудь, или я обижусь.

— Господи, как можно! Мне уже не терпится снова оказаться в твоих объятиях!

— Ради Бога, Дэни, ради Бога! — передразнила она его, и любовники дружно рассмеялись.

Словом, день спустя Паулина заимела точную копию кувшинчика каммерфрау. А 20 декабря, ближе к ужину, покрутившись на кухне, незаметно подменила сосуды. К Лотте отправилось вино, где была подмешана доза снотворного, раздобытого горничной у придворного лекаря.

В общем, ближе к полуночи Паулина благополучно вылезла из окна своей комнаты и, рискуя свалиться с семиметровой высоты, перелезла по холодному скользкому карнизу к окнам Берсвордт. Лотта всегда спала с приоткрытой рамой, закаляя тело, так что влезть в её спальню оказалось нетрудно. Судя по всему, препарат, полученный у врача, действовал отменно: женщина храпела, запрокинув голову на подушки. Пересилив в себе желание её задушить, челядинка направилась к гардеробу и переоделась в самое просторное платье дворянки, тем не менее не сумев застегнуть его на груди и в бёдрах. Но поверх накинула долгополый плащ с капюшоном. При неярком освещении и не слишком внимательном взгляде можно было сойти за любовницу дона Винченцо.

Старикан проживал на другой половине дворца, и пришлось идти бесконечными коридорами. Но охрана ни разу служанку не задержала — видимо, действительно принимая за Берсвордт. У дверей комнаты шам-беллана (а по-русски — ключника, в ведении которого находились все жилые помещения замка, в том числе донжон — башня посреди укрепления) девушка постояла несколько мгновений, а затем постучала.

— Кто там? — прозвучал голос итальянца.