Месть фортуны. Фартовая любовь

— Ты для меня всегда будешь паханкой. Но то, что решила, — лафово! Верняк, Капка, взрослеть стала. Выходишь из «зелени»! — радовался Остап.

В это время фартовые вошли в хазу. Оставив в коридоре кого- то матерившегося.

— Король! Мы попутали пятерых. Приволокли двоих. Вы ж там столько дров нарубили, что шпана в предел не суется больше! Это осколки Лангуста. За него — куда хочешь похиляют. Нас держать не хотели. Когда вломили, мозги сыскали враз.

— Зачем шпану приволокли? — рявкнул пахан на законников.

— Пусть шестерят, падлюки, на холяву за то, что дышать оставили! — отозвался Глыба.

— Как станут шестерить, если шпановали всю жизнь? Подлянку устроят!

— Нет, пахан, исключено! Не смогут! Чуть дернутся из хазы, стремачи их враз ожмурят. Велели мы такое им! — вставил Тундра, отмывая кровь с рук.

Капка только теперь увидела новых кентов, каких Шакал взял для ее малины.

Задрыга бегло оглядела их. Обычные, как и все. Но кто такие? Как приживаются в малине? Как будет с ними в фарте?

Глава 8. Свежаки

Знакомься, свежаки! — перехватил пахан изучающий взгляд дочери на кентах. И заговорил:

— Всех троих знаю. Сам в ходках с ними канал. Недолго. Но на это времени много не надо. Кайфовые кенты! Это я без булды трехаю! Каждый проверен, можешь не дергаться! — заверил Шакал дочь.

К Задрыге они подошли сами.

Немолодой, но и не старый законник, коренастый и крепкий, первым назвался:

— Чилим!

— Почему так? — рассмеялась Капка.

— Это моя первая кликуха. Я с нею не расстаюсь. Низкорослым я был до Колымы. Потому так назвали. Уж очень похож был на морского рачка. Бугор барака ботал, что файней в тыкву не пришла кликуха. Так и остался в Чилимах. До краба не дорос.

— Четыре ходки тянул. Не полных. Сваливал в бега. Фартует с пацанов! — помог Шакал кенту.

— Ну да! Как подловил меня председатель колхоза в саду, с яблоками, так и отдал под суд! Кто только их не тыздил? Все! Поголовно! А на мне — оторвались! Решил на пацане отыграться! Три года канал под Воронежем. С фартовыми скентовался. И забил я на этот вонючий колхоз! В трех малинах дышал. Сам после ходок к ним не возвращался. Грев не подкидывали в зону! Там и снюхался с Шакалом. Дважды вместе линяли.

— Отчего же к нам в малину не возник тогда? — удивилась Задрыга.

— Должок хотел забрать. Но не обломилось. Да и пахан твой из Брянска вскоре смылся. Свои дела у него были. Так и не увиделись. Потом уже в Воркуте… Но я твоего пахана прикрыл. Дал ему слинять. Меня погоня попутала. Так надо было. Пока меня трамбовали — темно стало. Шакал далеко успел смыться. Его уже никакие собаки попутать не смогли бы.

— А почему сам не слинял?

— Мы специально так свалили. Чтоб хоть кто-то до воли дожил, другой — прикрытием стал бы, ширмой. В то время ты у него уже была. Еще маленькая! К тебе он спешил! Мать уже померла. Он тебе за обоих был. Ну, а я — всю жизнь в старых девах, нецелованным засиделся! Как шмара на перине. Ни сам, ни приданое — никому не нужны. Все мимо! Фартую! С налетчиков начал в малине. Теперь от скуки на все муки…

— Что ж, пахан вас знает. И мне по кайфу! — глянула на задумчивого законника с бесцветными глазами, вялого, слабого на вид.

Капка никогда не видела такого фартового. Его если не придержать, от любого кашля упадет.

Задрыге даже говорить с ним не хотелось. Но законник вдруг вскинул голову, глянул на Капку рыбьими глазами и представился:

— Налим…

Задрыга ждала, что скажет еще? Но кент уставился в пол.

— Пахан? Где ты выловил? — указала Задрыга на фартового.

— Я сам всплыл. Меня не отлавливали, — услышала девчонка.

— Зачем подробности? Фарт покажет, кто я есть? Разве не так? Меня Шакал сфаловал в малину не вслепую. Я не мылился! Пахан меня не первый день видит. А я его знал раньше Таранки и Боцмана. Сдышимся, Задрыга, и с тобой! — уставился в пол задумчиво.

Третий кент, устав ждать, теперь дремал на диване, раскинув руки. Рубашка на груди расстегнута. Загорелая шея покрылась потом.

Задрыга пристально разглядывала кента, пытаясь разгадать его биографию, составить о нем свое мнение.

По наколкам и татуировкам поняла, что этот кент судился восемь раз. Пять ходок был на дальняках. Из них трижды бежал, дважды — амнистирован. Фартует давно. Много счетов у него к милиции. Перебиты ноги. Есть следы от пуль. Цынга его не обошла. Все зубы вставные — из рыжухи. Лицо побито оспой. В уголках рта — Глубокие складки. Много горьких минут пережил человек.

— Как его кликуха? — спросила Шакала.

— Хайло!

— За что так?