Месть графа

– Все это просто замечательно, – пролепетала Рания. – Но если после того, как они сделают все, что в их силах, вы останетесь разочарованным, прошу вас не сердиться на меня.

– Думаю, вы и сами удивитесь, осознав, как потрясающе выглядите. А потом мы с вами выйдем в свет, чтобы ошеломить весь бомонд моей помолвкой и вашей красотой!

Тон, каким были сказаны эти слова, заставил Ранию рассмеяться, но потом она пробормотала:

– Мне остается лишь надеяться, что они и впрямь будут поражены. Выйдет крайне унизительно, если я окажусь недостойной их внимания!

Чарльз же раздумывал над тем, что сообщение об их помолвке должно непременно появиться в газетах, и как можно скорее.

Он намеревался первым делом отправить майора Монселла в редакцию «Газетт» и в другие издательства, а потому принялся уже сейчас мысленно составлять текст объявления.

Он опасался, что в силу какой-либо нелепой случайности Сильвер успеет первой опубликовать известие о своем обручении с Уилфредом Шоу.

Но потом счел это маловероятным, разве что они поспешат опубликовать его еще до того, как нынешний герцог перейдет в мир иной.

Оставалось еще слишком много подводных камней на пути к достижению того, что он задумал, но он понимал, что самое главное для них сейчас – как можно быстрее оказаться в Лондоне и начать действовать в нужном направлении.

Посему он сосредоточился на управлении экипажем, погрузившись в молчание.

А Рания радовалась возможности полюбоваться окружающими пейзажами, в глубине души гордясь тем, как красиво бегут Стрекоза и Шакал, запряженные в их древнюю дорожную карету.

Карету не использовали вот уже много лет, но Чарльз остановил свой выбор именно на ней как на самом легком экипаже в каретном сарае.

Он надеялся, что никто не увидит их, и потому не имело особого значения, как выглядит их экипаж. Главное, чтобы он доставил их к месту назначения.

В целом дела шли куда лучше, чем он предполагал, но при этом Чарльз точно знал, что известие о помолвке повергнет его родственников в шок, пусть и приятный.

Тем не менее ему не хотелось, чтобы близкие задавали ему слишком много вопросов, особенно если при этом Рании придется много лгать.

Он прекрасно понимал, что ее гнетет фальшивая ситуация, в которой она оказалась, но вместе с тем Рания была крайне благодарна ему за то, что он помог Гарри и спас ее обожаемых лошадей.

В конце концов он заключил, что ее потрясение от их мнимой помолвки абсолютно оправдано.

Но поскольку она помогала ему сохранить лицо, а он, в свою очередь, спас их дом, то даже самому строгому критику не пристало придираться.

Они сделали недолгую остановку, чтобы напоить лошадей, после чего помчались дальше, даже не озаботившись тем, чтобы перекусить самим.

Чарльз плотно позавтракал, однако Рания, которая по-прежнему переживала из-за своего внешнего вида, ограничилась чашкой кофе с гренком.

Посему она изрядно проголодалась к тому времени, когда впереди показались первые дома на окраине Лондона и подошло время обеда.

Когда их карета влилась в поток городского транспорта, Чарльз сказал:

– Я должен поздравить вас, Рания, – вы оказались очень хорошей спутницей.

– Вы имеете в виду, что я была не слишком разговорчива? Папа всегда говорил мне, что ему претят болтливые женщины, когда он сосредоточен на своих лошадях, и мне показалось, что вы отнесетесь к этому точно так же.

– Вы совершенно правы, – согласился он, – поэтому я благодарю вас за приятную и легкую поездку.

– За это вы должны благодарить Стрекозу и Шакала, а еще я думаю, что они взволнованы не меньше меня, оказавшись в Лондоне.

– Полагаю, мой старший грум тоже придет от них в восторг, и я обещаю, что они ни в чем не будут нуждаться, так же как и вы.

Рания напряженно улыбнулась, и он без слов понял, что она занервничала.

Они свернули на Беркли-сквер, и когда она увидела на противоположной стороне площади дом Чарльза – Линдон-хаус, – то тихонько ахнула.

Особняк выглядел величественно и импозантно.

Роберт Адам сначала модернизировал, усовершенствовал и перестроил Линдон-холл в деревне. А затем такие же преобразования он проделал и с нелепым и уродливым зданием на Беркли-сквер, которое вот уже несколько поколений принадлежало графам Линдонам.

Теперь дом смотрелся поистине великолепно, и Рания подумала, что это самое красивое здание в Лондоне.

Ей еще предстояло узнать, что с тыльной стороны дома Чарльза раскинулся сад, граничащий с садом герцога Девонширского, дом которого выходит на Пикадилли.

Они остановились напротив Линдон-хауса.

Из дверей моментально выбежали двое лакеев в строгих ливреях и напудренных париках, чтобы расстелить красную ковровую дорожку.

Чарльз помог Рании сойти на землю.

– Надеюсь, вам понравится мой дом. Я всегда считал его одним из самых красивых в Лондоне. Несколько лет назад мой дядя подарил его мне, поскольку сам он никогда не выезжает из деревни.

– Подарок получился замечательный, Чарльз, и я уверена, что вы были ему бесконечно благодарны.

– Уверяю вас, я известен своими хорошими манерами, – шутливо отозвался он.

– Вам есть за что быть благодарным, – без тени улыбки сказала ему Рания.