Месть Крестного отца

— Я веду к тому, — продолжила Франческа, — если б мне кто сказал десять лет назад, что я стану вдовой на третьем десятке, без всякой надежды и с единственным ребенком, и буду заниматься…

— Разве кто-нибудь додумался бы до такого? Прекрати. Незачем терзать себя размышлениями «если бы да кабы». Это твоя жизнь, а не кино, в котором может привидеться призрак из будущего и рассказать, чем все закончится. Хочешь мое мнение? Ты, на х…, слишком много думаешь!

У Франчески отвалилась челюсть.

Конни покраснела, бросила в племянницу полотенце и повернулась спиной.

Франческа никогда не слышала, чтобы ее тетя — да и вообще женщина в их семье — использовала это слово. Любое итальянское ругательство — да, более мягкие американские выражения — тоже, но не это.

Дело не в Джонни Фонтейне, подумала она. Дело в Билли. Тетушка тоже знала, что произошло с Билли.

Конни допила остатки кофе.

Франческа проделала то же со своим вином.

Снаружи вечно обиженный Виктор Рицци присел на обочину и стал крутить колесико радиоприемника. Санни и Майк продолжали пинать мяч. Виктор был низкорослым и ненамного обогнал младших ребят в семье. Майк Рицци, которому исполнилось девять, пошел в отца, итальянца с севера: светлые волосы Карло и бледно-голубые глаза, широкая грудь и сильные предплечья. Санни был копией деда, отца Франчески: рослый для своих лет, копна волнистых волос, подбородок с ямочкой. Он умудрился пришить носки к внутренней стороне школьной формы, тщетно пытаясь создать иллюзию костюма с плечиками. Виктор нашел станцию с любимыми «The Beatles». Начал подпевать, вступили остальные.

Женщины смотрели друг другу в глаза: кто первый сдастся.

— Ты права, — наконец произнесла Франческа. — Я знаю, что ты права. Просто когда я задумываюсь о том, как сложилась моя судьба, мне становится… не по себе.

— А ты не думай, — прозвучал упрек.

— Разве тебе не известно, что это невозможно? Еще в школе учили, по психологии. Есть специальный термин. Так мозг устроен: если говоришь себе не думать о чем-нибудь, мысли возникают автоматически. — Она подняла нож. — Не думай о ноже.

— В школе, — ухмыльнулась Конни, — о сицилийцах вам точно ничего не рассказывали. — Она отвернулась к плите. — Я думаю о том, достаточно ли приготовила маникотти, — сказала она. — Вот видишь? Все очень просто. Больше я ни о чем не думаю. С чего ты взяла, будто особенная? Почему решила, что отличаешься от обычных людей?

Франческа пыталась не реагировать. Вероятно, в их семье женщины говорят эти слова дочерям и племянницам из поколения в поколение. Франческа слышала их сотни раз от собственной матери. И бабушка Кармела спрашивала у Конни то же самое.

— Все мы разные. Одинаковых людей не существует.

— Неправда, — возразила тетушка. — Полагать так просто удобно. Впрочем, неважно. Может, оно и верно, если ты мужчина, но для женщин…

— О, Конни!

— Послушай, кто живет так, как мечтал в детстве? Кто? Даже мужчины не могут позволить себе такую роскошь. Думаешь, Майк или… — Тетушка замолчала. Подняла с пола полотенце. — Никто.

— Вовсе нет, — не унималась Франческа. — Даже если они не совсем о том мечтали, их жизнь более или менее удалась. Как мне кажется, у большинства людей все идет нормально.

— У кого, например?

— У моей матери.

— У твоей Матери? Она тоже вдова. И овдовела молодой, как и ты. Разве она этого ждала? Или ты ждала?

— Допустим, но в остальном все вышло так, как предполагали ее родители и она сама. И у тебя все было предсказуемо.

— Предсказуемо? — рассмеялась Конни. — Конечно, я заранее знала, что мой муж выйдет купить сигарет и не вернется.

Франческа прищурилась.

Тетушка закрыла глаза и махнула рукой.

— Понимаю, — произнесла Франческа. Исчезновение Карло оставалось официальной версией, хотя каждый взрослый в семье Корлеоне знал правду. Его убийство было для Конни полной неожиданностью. — Извини.

— Считаешь, я в детстве думала, что мне придется пережить развод?

— Нет, тетушка Конни, я так не считаю, но…

— Развод! — Она пробормотала что-то по-латински. — Я сама в это не могу поверить, и, о бедный добрый Эд! Боже мой.

Эд Федеричи вырос по соседству, был бухгалтером и человеком, которого Вито Корлеоне хотел женить на дочери и за которого она в конце концов вышла замуж вскоре после смерти отца. Эд честно зарабатывал на жизнь и не поднимал руки на жену даже в гневе, однако быстро ей наскучил. После двух бокалов вина Конни рассказывала всем, что у него саzzоразмером с большой палец и стоит ей разогреться, как он опадает. Теперь Эд Федеричи (живя в счастливом браке с колодой толстушкой в Провиденсе) был возведен в ранг святого.

Наконец тетушка взяла себя в руки.