Месть Лаки

Отношения между Ирен и Милой никогда не были безоблачными. Ирен была жесткой женщиной, помешанной на порядке. Двумя приходящими горничными она правила как какой-нибудь латиноамериканский диктатор, третировала садовника, гоняла до седьмого пота рабочего, следившего за бассейном, выговаривала газонокосилыцикам, оставившим на лужайке несколько несрезанных травинок. Все, кроме Прайса, терпеть не могли Ирен. Мила была совершенно уверена, что босс терпит Ирен только за то, что в отношениях с ним она была молчалива и покорна, словно рабыня. Часто она спрашивала себя, спят ли они вместе, но выяснить это достоверно ей так и не удалось. Если между Прайсом и ее матерью что-то и было, оба они хорошо это скрывали.

Обеих жен Прайса Мила ненавидела лютой ненавистью. Первая из них, Джини, была алкоголичкой и наркоманкой – вполне под стать своему мужу, который не слезал с иглы. Вторая – глупая, крашеная блондинка с неуживчивым и вздорным характером и фальшивыми грудями – и вовсе была пустышкой. Выносить ее было совершенно невозможно, но на развороте «Плейбоя» она и вправду выглядела неплохо, и Мила потратила добрых полтора часа, расклеивая по всей школе фотографии обнаженной мачехи Тедди.

Проделано это было не столько ради самой Оливии, сколько ради того, чтобы лишний раз унизить Тедди, которого Мила всегда презирала, дразнила, обманывала и водила за нос. Так ему и надо было! У Тедди был отец, а у нее не было.

Разве это справедливо? Отец Тедди, а значит, и Он сам были богаты, а Мила – нет.

Вся школа знала, что Мила – всего-навсего дочь экономки в усадьбе знаменитого Прайса Вашингтона. Это ее унижало, и по большей части она вымещала свою досаду на том же Тедди, который, к несчастью, был слишком глуп, чтобы понять, что Мила ему вовсе не друг и что на самом деле она ненавидит и презирает его. Презирала Мила и свою мать, которой, казалось, не было никакого дела до дочери. На первом месте у Ирен были Прайс Вашингтон и его дом, а потом уже все остальное. Но на остальное у нее часто не оставалось ни сил, ни времени.

Когда полтора месяца назад Мила вытащила Тедди «прошвырнуться», она вовсе не собиралась никого убивать. Она хотела только напоить этого папенькиного сынка как следует, а потом заставить ублажить ее самым унизительным для него способом, но в момент, когда ей пришлось нажать на спусковой крючок, Мила неожиданно ощутила дикое, ни с чем не сравнимое наслаждение от сознания собственной власти и могущества. В какой-то момент ей безумно захотелось развернуться к Тедди и выстрелить в него, чтобы еще раз пережить эти головокружительные мгновения, но раздавшийся вдали вой полицейской сирены тогда отрезвил ее.

Теперь она с каким-то исступленным упоением вспоминала эти сладостно-опасные минуты.

Прайс обращался с ней и с матерью как с полным дерьмом, но теперь Мила сумела доказать себе, что она вовсе не пустое место. Она может взять пистолет и отнять у кого-то жизнь просто потому, что так хочет она.

Она может застрелить Тедди.

Она может застрелить даже самого Прайса, если захочет.

Застрелить или трахнуться с ним.

Она пока еще не решила, что будет для него самым сильным наказанием.

До сих пор Мила еще никогда не пыталась соблазнить Прайса, хотя это было вполне в ее силах. В этом она ни минуты не сомневалась.

Мужчины ходили за ней просто стаями, в особенности на работе, где она получала в день по несколько предложений пройти за уголок, заглянуть в перерыве в мужской туалет или сесть в автомобиль. Главным ее оружием была молодость, и Мила отлично знала, как этим пользоваться. Крошечные обтягивающие маечки и короткие юбки, которые она предпочитала любой другой одежде, подчеркивали длину ее стройных ног и соблазнительную округлость упругих грудей, а короткие темные волосы, выразительные карие глаза и яркая косметика, которой она умело пользовалась, придавали ей ауру чувственности и доступности.

Словом, она пользовалась успехом. Во всяком случае, редкий посетитель уходил из кафе, не намекнув Миле, что готов познакомиться с нею поближе. Некоторым даже повезло, однако среди этих счастливчиков не было ни одного, кого Мила оценила бы дороже десяти центов. На близость она шла от скуки, а вовсе не потому, что ей кто-то нравился; на самом деле Мила берегла себя больше, чем иные девственницы, ибо давно решила, что любовь будет крутить только с тем, для кого она перестанет быть «дочерью экономки из усадьбы мистера Вашингтона».