Месть Ледовой Гончей

Над могилой поднялся густой пар. Едкий, душный. Он мигом превращался в изморозь и оседал на одеждах моряков. Верхние льдины плавились, и вода заливала щели между кусками, превращая стихию вокруг мертвеца в монолит. Теперь до старины Кунни не доберутся волки или львы. Теперь он останется во льдах навечно. Возле угасающего огня недвижимо застыл Громила, его шарф покрылся инеем. Здоровяку было грустно.

Первыми с места прощания ушли офицеры, а за ними потянулись и остальные. Нехорошо в этом признаваться, но я чуточку обрадовался концу церемонии. Сейчас, конечно, мне стыдно за того себя. Сейчас я легко могу представить себя на месте человека, прожившего долгую жизнь и оставившего после смерти лишь облегчение юнги. Но тогда все было много проще.

Ворчун и Половой остановили меня сразу же наверху трапа. Мой одноглазый начальник едва сдерживал бешенство, а Ворчун, недовольно поджав губы, старался на соратника вообще не смотреть.

Сердце екнуло…

— Лавани, Бауди. — Половой кивнул и отошел чуть в сторону от прохода, чтобы не мешать команде подниматься на борт. Ветер задувал в недра ледохода колючую снежную крошку.

— Да, мастер Половой? — угрюмо спросил я, понимая, о чем пойдет разговор.

— Тебя переводят в стюарды, — буркнул одноглазый моряк, и я с изумлением и постыдной радостью обнаружил, что старший матрос указывает не на меня, а на Фарри. У того же отвисла челюсть.

— Эм… А… — забубнил мой друг. — А если я…

— Приказ капитана, сынок, — с ноткой презрения проскрипел Ворчун. — Он тебя сам выбрал.

— Гром, конечно, молодец. У меня на палубе народу не так уж и много, чтобы так юнгами разбрасываться. — Половой злился. — С какого гнилого железа мы нанимаем юнг, если мне на вахту ставить некого?!

— Скажи это капитану, а? — фыркнул Ворчун. Старшие матросы обменялись злыми взглядами. В стенах вдруг затрещали механизмы, поднимающие кормовой трап. Я с нетерпением покосился на Пустыню и серые зубья льдов, торопя тот момент, когда металлический лист закроет меня от ветра и хмурого неба.

Нет, ну надо же! Фарри — стюард. Я не удержался от глупого смешка, вспоминая злоключения приятеля в Снежной Шапке. Его «везение» Дувал, несомненно, оценит. Я беззлобно предвкушал возможные истории счастливой звезды моего друга. Если бы Ворчун выбрал меня — я бы бил и ронял все специально, со зла, чтобы капитан выбрал себе другого стюарда. Но в случае с Фарри это ведь не будет случайностью. Это будет нормой, законом жизни, правилами Лавани.

Судьба недолюбливала моего неунывающего приятеля, а тому словно и дела до нее не было. Даже сейчас, поборов изумление, он с восторгом отнесся к идее Ворчуна. Но пока этой радости не показывал.

— Что это за смешок был, Бауди, ледяная ты зараза? — уставился на меня Половой.

— Простите, старший матрос, — потупил я взгляд, едва сдерживаясь от неуместного смеха. Моряк неодобрительно покачал головой и проговорил:

— А тебя, как я понял, забирают в абордажники.

Я опешил, сразу вспомнив о Волке и Сиплом. Веселье мигом улетучилось.

— Как так?!.

Увидев мой испуг, Половой чуть смягчился:

— Не сразу. С тобой будет заниматься Торос, и он скажет, когда ты будешь готов войти в абордажную команду. До того момента живешь у нас. Тренируешься у них. Завтра утром после побудки найди Тороса на первой палубе.

— Оледенеть можно, — присвистнул Фарри. — Просто оледенеть…

Глава седьмая

«Главное — что сказал Торос»

На первой палубе, где помещения отапливались от центрального котла с помощью труб и циркулирующей по ним разогретой смеси, совсем не пахло энгу. Для обитателей второго уровня, где обогрев шел в основном при помощи печей, едкий аромат топлива давно уже стал привычным. Стоя на полинявшей ковровой дорожке, я наслаждался отсутствием доставучего запаха и собирался с силами.

Штурмовики еще спали, а где-то внизу вахтенный матрос торчал возле сигнального рельса и сонно следил за хронометром, отсчитывая последние минуты. Вообще мне сказано было подойти к каюте Неприкасаемых после побудки, но так вышло, что я проснулся раньше и долгое время лежал с открытыми глазами, нервничая и переживая за грядущую встречу. Я — абордажник. Если бы моими командирами не должны были стать Волк или Сиплый — мысль могла бы быть приятной. Если бы…

«Они не забудут, Эд. Ничего не забудут. И тебе никто не поможет, потому что твоим долгом станет выполнять их распоряжения. Подчиняться им. Покорно, безропотно. Тебе нравится эта идея, Эд?»