Месть Лисовина

– Спасибо, девчата! – поблагодарил Мишка девочек. – Угощайтесь сами!

– Да нет, мы домой, ждут нас! – и ребята убежали по домам, а Мишка присел рядом с Наталкой. Предстоял тяжелый разговор.

– Наталья! Если я тебе одну тайну открою про Снежка, ты обещаешь молчать, что знаешь?

Наталка перестала жевать и воззрилась на брата. Мишка взял из ее рук кружку с недопитым молоком и поставил на стол.

– Да… буду молчать…

– Ну так вот… на самом деле Снежок не сбежал в лес. Померла она, Наталья…

Глаза у сестры, и без того большие, раскрылись еще больше:

– А деда сказал…

– Деда сказал, чтобы ты не ревела. Ты же чуть что – рев на всю деревню поднять готова!

Наталья опустила голову.

– Ну вот, видишь – опять ревешь…

– Я не реву… – ответила сестренка и тихо заплакала.

– Так что ты брось это – за лисами в лесу гоняться. Видала, куда тебя лиса завела? В болото! Не будешь больше?

Наталка покачала головой. Мол, не буду…

Скрыть происшествие не удалось. Бабуля была – «домашнее КГБ», как прозвал ее дедушка. Вернулись они к вечеру, довольные, с городскими покупками и при деньгах – весь товар продали! Мишанька не успел упихнуть сестру в постель – было еще рано, бабуля заподозрила бы неладное. Но она и так их вычислила.

Наталка в другом платьице, корыто не на месте, мыло смылено. Сандалики сохнут, а чего им сохнуть? А… вот и грязь, которую не заметили девчонки! Та-а-ак…

– Наталка, а ты хоть грязь эту в рот не брала? – невинно поинтересовалась бабуля у уписывающей привезенный печатный пряник девульки. Мишаня чуть не подавился своим куском. Хотел пнуть Наталку под столом, но не достал и ограничился только «страшными глазами». Наташка ничего не заметила и, святая невинность, отвечала:

– Не-а, бабуль, я пальцы в рот не сувала! Я их об травку обтерла!

– Правильно, Наташенька! А платьице кто постирал, кому спасибо сказать?

– Нина и Галя, они и постирали, и мне голову вымыли, видишь, как!

Это бабушка тоже приметила – коса заплетена кое-как (Мишка заплетал).

– Не умаялась, так далеко бегать? – бросила бабуля еще один камень «в кусты». «Из кустов» выскочил большой русак:

– Умаялась, бабуля, но я уж больше не пойду за лисичкой!

В горнице повисла гнетущая тишина. Дед отложил ложку – если кашу с маслом – и внимательно посмотрел на внука.

Пришлось выложить всю правду. Мишка сидел, красный, как рак. Сестра старалась ни на кого не смотреть – поняла, что проболталась, и что брату сейчас достанется на орехи. Дед то за ремень хватался, то охал, то за бороду себя дергал. А потом встал, полез в шкафчик, вытащил оттуда бутылку с настойкой и стакан. Налил, выпил. Спросил бабулю:

– Будешь?

– Давай! – неожиданно ответила та. Бабуля сидела прямо, только прижала к себе Наташку, будто боялась отпустить. Выпила рябиновой настойки и пригорюнилась.

– Ну, все… узнают родители, больше вас к нам не пустят… отправят в интернат…

– Мы больше не будем! – пробасил Мишка.

– Я не буду! – загудела Наталья.

– Эх, Михаил! Выдрать бы тебя ремнем! – сказал, наконец, дедуля. – Вот так хочется… ты не представляешь, как! А рука не поднимается – ты же спас Наталку от смерти. И Бойкого подрядил, и со слегами придумал… Эх, братец ты мой, какой же ты дурень! Если бы Наташка утонула, что бы с матерью, с отцом стало! А с нами… А ты, Наталка, не горюй, я тебе новую лисичку из лесу принесу!

Наталка вздрогнула, раскрыла глазищи и как закричит:

– Нет! Не надо! Пусть живут! Никого мне не надо! – и, прижавшись в бабушке, горько заплакала. За ней заплакала и бабуля.

На следующую ночь в курятнике поднялся переполох. Сначала закудахтали, заметались куры, почти сразу же залился лаем Бойкий, загоготали гуси и закричали индюки. Дед выскочил на улицу, в чем был – в армейских невыразимых, зато с незаряженным охотничьим ружьем наизготовьсь.

Посреди курятника, задней стенкой выходящего на огороды, лежала белая хохлатка лапками кверху. Остальные птицы сидели на насестах, насмерть перепуганные, прижавшись друг к другу. Прибежала и бабуля в ночной сорочке, с накинутым на плечи платком. Увидела в свете фонарика тушку курицы, схватилась за сердце.

– Ой, да что же это!

– Лиса приходила. Спугнули мы ее – видишь, только придушить успела!

– Господи, помилуй! Вот напасть! А я-то хотела куру на бульон!

– Ну и свари, что с ней… даже не укушена… – дед перевернул куриную тушку.

– Вот еще! Вдруг лиса бешеная!

– Провари ее хорошенько, тушенку сделай…

Бабушка, слушая разумные дедовы речи, закипала все сильнее.

– Ты меня не учи щи варить! Ты лучше иди и дырку ищи в сетке, через которую лиса… а почему лиса?

– Да вот и дырка, сейчас закрою, вот и следы лисьи… Вот ведь тварь! И собаки не испугалась!

– А чего ей бояться? Сам сделал, что курятник – часть забора! Додумался! Собака в курятник не влезет, а лиса – нате вам, как в гости пришла!

– Ладно, бери курицу, я завтра как следует стену закрою…

Назавтра ночью оказалась разобранной часть крыши и перебиты яйца, которые бабушка предназначила для яичницы.

– Дед, ну ты глянь, а! – жалобно говорила бабушка, стоя посреди двора с кошелкой битых яиц. – Что не выпила, то побила! Вот ведь бестия!

– Крышу заделаю, укреплю, – ворчал дед.