Месть Медеи

Но уверенности в нарочито бодром голосе сестры не почувствовалось. Еще раз взглянув на Сашу, я без сил села на кровать. Какие перспективы? Я их знаю и сама. Памперсы для взрослых и кормление через зонд. Тагила Семибаева держат в частной больнице, для него наняли дорогую сиделку. Где мне взять деньги на сиделку для Саши? Мама не справится с обслуживанием взрослого мужика, на ней и так грудной ребенок. Значит, мне придется бросить работу. Конечно, я могу вообще не приходить в свой салон, я там, как-никак, числюсь хозяйкой, значит, часть прибыли мне и так полагается. Но это будет совсем небольшая часть. Хватит ли мне денег на то, чтобы содержать семью с маленьким ребенком и взрослым инвалидом?

Я сжала руками раскалывающуюся голову. Можно поступить и по-другому: ходить на работу каждый день, чтобы заработать деньги на частную клинику для Саши. Он будет там лежать под капельницей, месяц за месяцем, пока тихо не скончается… Из глаз снова потекли слезы. В этот момент зазвонил домашний телефон. Я не сразу узнала растерянный голосок, утративший все капризные нотки:

— Полина? Это Тоня. Так что с Сашей? Он правда жив?

— Он жив. Его откачали, и завтра утром переводят из реанимации в неврологическое отделение. Пойдешь его навещать?

— Если ты не против…

С каких пор она стала интересоваться моим мнением, раздраженно подумала я, но вслух сказала:

— Я только «за». Тогда пойдем вместе. Завтра в половину двенадцатого жди меня у входа в Клиническую больницу, в это время как раз закончится врачебный обход, и мы сразу попадет в палату.

— А как я тебя узнаю?

— Я сама тебя узнаю. — заверила я.

Глава 12

Я и в самом деле узнала ее сразу. Маша описала ее на редкость точно — юная девочка-блондинка с темными глазами, с короткой, по-модному «рваной» стрижкой. Тоненькая, как тростинка, с длиннющими ногами, которые казались еще длиннее благодаря десятисантиметровым шпилькам. Как она на них ходит, подивилась было я, но потом вспомнила, что и сама Маша обычно носит каблуки не меньше. Я приблизилась к девушке, одетой, несмотря на прохладную погоду, в коротенький лиловый плащик, и заглянула в ее большие газельи глаза, густо накрашенные тушью. Несмотря на бледность, ее кукольное личико смотрелось на редкость эффектно. Тоня доверчиво посмотрела на меня:

— А что мы Саше скажем? Ну, в смысле, почему мы вдвоем к нему пришли?

— На месте решим. — несмотря на искреннее горе, я с трудом сдерживала злорадство. Что, девочка, ты уже думала, что выиграла в лотерею миллион? Увела у глупой бабы состоятельного мужика с прекрасным характером, теперь можно и расслабиться? Ох, какой облом тебя ожидает!

— Ты ему не скажешь, что я разрешила его увезти… в морг? — в огромных орехово-карих глазах показались прозрачные слезинки. Я невольно залюбовалась их блеском.

— Полечка, ну пообещай, что не скажешь… — умоляла девушка. — Я и правда решила, что он умер. И врачи… Врачи мне это сказали!

— Не скажу. — твердо заверила я. — Ничего я ему не скажу.

Мы сдали в гардероб плащи, и поднялись на четвертый этаж, где на двери из полупрозрачного стекла висела табличка: «Отделение неврологии». Открыв дверь, мы прошли мимо пустующего столика дежурной сестры, и дошла до 14 палаты. С замирающим сердцем я потянула на себя дверь и заглянула внутрь. Тоня слегка подтолкнула меня, мы вдвоем вошли в палату и резко остановились. Саша лежал в двухместной палате один. В его руку была воткнута иголка, от которой шла прозрачная трубка капельницы. Он лежал на спине, и смотрел в потолок широко открытыми глазами. При нашем появлении он даже не шелохнулся.

— Поля… Он точно жив? — с ужасом спросила Тоня, пытаясь спрятаться за моей спиной. Ее голос сам собой понизился почти до шепота.

— Он жив. — тоже шепотом подтвердила я, невольно отодвигаясь от девушки. Постояла еще пару секунд и, глубоко вздохнув, двинулась к кровати. Тоня следовала за мной по пятам.

Мы минут десять стояли рядом с Сашей, наблюдая, как он мерно дышит, уставившись остекленевшими глазами в потрескавшийся больничный потолок. Затем Тоня потыкала меня пальцем в бок и, слегка наклонившись, горячо зашептала мне в ухо:

— Он что, так спит? С открытыми глазами?

Не отвечая, я наклонилась к постели и сдавила ладонью сашино плечо. Он что-то невнятно промычал, слегка повернув в мою сторону голову. Из его рта показалась тоненькая струйка слюны. Я отдернула руку, и Саша вновь уставился на потолок.

— Полина, что с ним? — в тихом голосе Тони послышались истерические нотки.

— Его отравили. Теперь у него поврежден мозг. — кратко пояснила я.

— И что… Он такой будет… всегда? — выкрикнула девушка. Потревоженный Саша вновь медленно повернул в нашу сторону голову и что-то просипел. Слюна вновь потекла изо рта, рука с воткнутой иголкой сильно дернулась. Я перехватила трубку, опасаясь, что иголка выйдет из вены. Но все обошлось.

— Полина, пойдем отсюда… — проскулила Тоня, дергая меня за рукав. Я кивнула, и мы на цыпочках вышли из палаты. Пройдя по коридору на пару шагов, я остановилась и схватила за рукав кофточки рвущуюся прочь Тоню.

— Пошли с врачом поговорим.