Месть негодяя

— Вот и не бойся, — говорю. — Сейчас они только у меня внутри, все остальное здесь дезинфицировано. А я их никуда не выпущу — граница на замке! Досадно, правда — столько сил потратил, чтобы люди не причинили мне зла, воздвигал вокруг Брестские крепости и линии Маннергейма, а эти маленькие злобные твари незаметно прокрались внутрь и теперь грызут мои легкие! Или сердце. Или печень. Или мозг. А может, все сразу. За что-то мстят, должно быть. Все мы произошли от вирусов и микробов, если уж на то пошло. Может, считают меня ответственным за гибель, например, своего дальнего родственника — микроба Гитлера. Или своих дальних родственников — микробов Пол Пота и Иенг Сари. Я не отказываюсь. Мой дед воевал против Гитлера и погиб при обороне Москвы, а отец проходил службу во Вьетнаме и, мягко говоря, не симпатизировал красным кхмерам — на меня распространяется ответственность за уничтожение тех вирусов. По-моему, сын все-таки должен отвечать за отца. Точно так же, как отец за сына. Мало того, мне кажется, все должны отвечать за всех. Иначе вилы! Чтобы понять, что это вилы, и увидеть, что получается, когда никто ни за кого не отвечает, достаточно посмотреть в окно. Так ведь раньше не было. И дальше будет еще хуже, такое у меня предчувствие, а мое предчувствие меня редко обманывает — на то оно и предчувствие, черт возьми… А может, это зависть, Свет? Завидуют, что я большой и сильный, а их с трудом можно разглядеть в электронный микроскоп! Да, и вирусы ли они? Если кого-то можно разглядеть только в микроскоп — еще не значит, что он вирус. Может, сверхмаленький человек? Карлик, одним словом. Слушай, Свет, а может, вообще все болезни на земле из-за мести? Из-за мести карликов?! Прокрадывается этот злобный карлик в мозг, и идешь войной на друга, или на брата, или даже на отца или деда? Мы же теперь ни за кого и ни за что не отвечаем — значит можно, ничего страшного… Постой, постой! Что же получается? Если я пытаюсь кому-то мстить, значит и я — карлик? А ведь я пытаюсь иногда, Свет, честно тебе скажу — нельзя успокаиваться, пока не отомстишь и тем самым не восстановишь справедливость, это не я открыл!.. Если так, Свет, то может, перестать мстить? Типа, черт с ней, со справедливостью — не хочу быть карликом, маленьким злобным негодяем… Нет, я не против того, чтобы быть негодяем, Свет, но только большим-большим негодяем, я имею в виду мой размер, а не качество, негодяем, которого видно и слышно за версту!.. Все, я кажется, понял! Никакой это не грипп. Просто я слишком увлекся на работе игрой в Месть — и заразился! Если ты меня все еще видишь, Свет, то тогда я не совсем карлик! Но то, что я негодяй — это точно, Свет! Прости меня, прости, слышишь!.. Впрочем, погоди-ка… А ты ведь можешь спокойно видеть меня без микроскопа, если и ты тоже карлик… Да, одно из двух!

Черт, о чем я тут болтаю? Ты же приехала в такую даль… Слушай, на самом деле я соскучился. Очень хочу поцеловать тебя! Но ведь ты боишься заразиться? Если боишься, не буду. Хотя… Говорят, зараза к заразе… Короче, иди ко мне! Дай я поцелую тебя хотя бы через марлевую повязку…

Кажется, она не слушает, сидит на стуле у окна, закрыла глаза.

— Насколько ты приехала? — поскорее интересуюсь, пока не заснула.

— Вечером поезд, — отвечает, продолжая сидеть с закрытыми глазами.

— Вот и посмотрели город, да?

Молчит.

— Чего молчишь, Свет? Рассказывай, как Москва, как Лизка?

Продолжает угрюмо молчать. Не пойму, то ли обиделась, что я испортил ей поездку, то ли заснула. Она очень устает на работе в последнее время. Раньше у них там был целый отдел, а теперь, после сокращения, она одна крутится. Работа в том, что с утра до вечера она развозит по сетевым продовольственным магазинам конвертики с деньгами. Мало того, что компании, производящей котлетки — Светка там работает — приходится официально платить сетям за размещение на прилавках каждой котлетки в отдельности, так надо еще ежемесячно отслюнявливать за это взятки директорам и товароведам. Такой вот, капитализм и свобода конкуренции по-российски…

— Знаешь, Свет, если не хочешь разговаривать, тогда я спрошу… — говорю вкрадчиво. — Мысль пришла мне недавно. Она немного странная, эта мысль, но ты пойми правильно — я тут все время один, что только в голову ни лезет… Слушаешь? У нас у продюсера месяц назад дочка родилась. Они с женой очень ребенка хотели, но все никак не получалось. А на последний Новый год поехали в Финляндию, и там получилось наконец-то. Помнишь, как мы с тобой путешествовали на Новый год в Финляндию? К твоей прабабке заезжали под Новгород, помнишь? Она жива, кстати, прабабка-то? Что молчишь? Ну, ладно, я вот к чему — Лизке ведь девять? Девять и один месяц, если быть точным. Представляешь, у них с Марфой — Марфа, это дочка моего продюсера — у них дни рождения почти совпадают. У Лизки первого октября, а у Марфы третьего. Ты понимаешь, к чему я клоню, Свет?

Молчит.

— Ничего не хочешь мне сказать? — спрашиваю с подтекстом.

— Долго думал? — наконец, откликается.