Месть Ночного Никто

– Ага! Ночь. Улица. Фонарь. Аптека. Так не пойдет! – возмутилась Машка.

– Зачем фонарь? – изумился таец.

– Забей! Ничего она тебе вязать не будет. И Лана с Тао помогать не будут. Слушай, Тик, у тебя пистолет, но без нас ты пропадешь. Давай договариваться!

– Давай! – на удивление легко сказал таец. Даже с пистолетом он не казался смертельно опасным. Только теперь я всмотрелась в охранника внимательно. Лет сорока. Худой, жилистый, хотя фигуру атлетической не назовешь. Застиранная футболка, дешевые часы на руке. Прекрасно вылепленная голова с зоркими хитрованистыми глазами. Он казался вполне разумным, хотя, судя по одежде, жизнь и побила его прибоем о камни.

– Тебе чего от нас надо? – спросила Машка, плюхаясь в широченное, нежно обволакивающее кресло. Я тут же упала на второе, Лана и Тао примостились на полу на ковре.

– Закопать вместе. Нет! Прятать вместе. Враги вас найти – меня найти. Всех убивать.

– Кто у нас враги? – спросила Машка.

– Мафия. Знаешь?

– Кто ж ее не знает. Ты тоже мафия?

– Я – мафия? – Тик засмеялся. – Я хотеть в мафия. Не взять. Деньги нет. Босс уезжал. Сказал иди работа мой партнер. Русский. Дом охранять. Про вы не говорить. Я тогда не пойти. Не любить убивать. Таиланд убивать туриста плохо, тебя казнить.

– Подожди! Каких туристов убивать? – холодея, переспросила я.

– Вы думать, вас отпускать? – удивился Тик. – Нет, они никогда не отпускать. Большой серьезный люди. Всех убивать.

– Нас-то за что? – оскорбилась Машка.

– Вас плохой человек послал. Он воровать. Вы не сказать банк.

– Нам он тоже, сволочь, не сказать. Что он украл-то?

– Я не знать. Босс знать. Я сторона. – Тик даже весело нам подмигнул.

– Что предлагаешь? – спросила Машка.

– Рана вязать. Спать. В Россия говорят: утро вечер мудее!

– Тут с каждым часом все мудее и мудее! – вздохнула Маша. – И кстати, откуда ты так хорошо русские поговорки знаешь?

– Первый хозяин русский был. Я долго работать. Охранять.

– И где он сейчас?

– Нету. Убили.

– Как-то не выживают у тебя хозяева.

– Его Москва убили! – обиделся охранник.

– Ладно, фиг с тобой, где там, говоришь, твоя улица, фонарь, аптечка? Пойдем! – кивнула мне Машка так, будто она была врач, а я – медсестра.

Лана поволокла Тика в ванную, он что-то недовольно бурчал на ходу.

– Может?.. – выхватила Машка на кухне из столешницы большой нож и протянула мне.

Я покрутила пальцем у виска:

– С ума сошла? Мы, аллергологи, пациентов тесаками не режем! У нас другие методы.

Я вывалила содержимое аптечки на кухонный стол. Небогато. Но таблетки от аллергии и против боли старенькие, первого поколения. У них побочный эффект – снотворный.

– Подождем, пока он уснет, – сказала я.

– Угу. Вытаскиваем у него ключ от двери. Сбегаем. Звоним в консульство, говорим, что потеряли вещи и документы. И просим, чтобы героев вернули на родину, – разверстала Машка перспективный план.

Ответить я не успела.

– Говорить нет. Рана вязать да, – прокричал вернувшийся из ванной Тик.

В гостиной я протянула ему таблеточки с видом заправского отравителя. И стала разматывать на его ноге бинт. Машка отвернулась к стене.

К трупам она уже привыкла, а к перевязкам – еще нет.

Тайки устроились на полу. За все это время они не сказали друг другу ни слова.

Торшеры Тик оставил включенными, и они светили, как фонари на тюремных вышках. Мы с Машкой легли на диван. Она прошептала мне: не шевелимся, прикидываемся ветошкой! И вдруг засопела.

Все-таки журналистки совсем бесчувственные. Заснуть перед самым побегом!

А я лежала. Смотрела в дышащую жаром черноту комнаты. И думала: не поверите о чем. О мужиках. Вот лежим мы с Машкой: две умные, симпатичные, успешные женщины – черте где, ночью, в Таиланде, похищенные дураком-охранником. А все почему?

Песнь одиночества

И сама себе ответила. Потому, что ни у меня, ни у Машки нет настоящего мужика. Разве пустил бы меня любимый человек в такую идиотскую авантюру? Разве самой пришло бы мне в голову разыскивать тайскую проститутку, если бы у меня были муж, ребенок – нормальная семья? Что в нас не так? Почему мне встречаются одни ласковые предатели, а Машке – брутальные женатые хамы? Когда это началось?

Я вздохнула.

Про себя я точно знала когда. Мою веру в мужчин обрушил Саша. Тот самый, ради которого я так бездумно мучала однокурсника Серегу, даже не заметив, что он мучается. И я врала, когда так легко отмахнулась от Серегиных расспросов на том проклятом балу. Мол, дела давно минувших дней. Не-а. Кто-то правильно сказал: сердечные раны никогда не затягиваются. Просто со временем из огромной раневой поверхности они стягиваются в небольшую точку. Но если ее заденешь – будет так же отчаянно больно.

Мы собирались пожениться. Я купила платье. Платье! Оно потом еще несколько дней висело в шкафу, как неприбранный покойник. Сашины родители жили в Лондоне. Он полетел к ним покупать себе свадебный костюм. И кольцо для меня. Он так сказал.