Месть Осени

Важно и размеренно, как крейсер, секретарша выплыла из кабинета. Аскольд отпер верхний ящик и принялся выкладывать на стол черные скрученные свечи, блестящие камни, кулек черной ткани и здоровенный нож с гравировкой на лезвии.

– Душа – это воспоминания, – тихо произнесла я. – Привязанность. Любовь. Сострадание.

Мысли устремились к Антону. Как он там? Надеюсь, хотя бы во сне ему не больно.

– А кто тебе вообще сказал, что Зимняя Дева теряет душу? – Аскольд достал из ящика еще одну свечу, зажег ее и, покручивая в длинных пальцах, начал пристально вглядываться в меня сквозь огонь. – Антон?

Я подошла к столу и щедро плеснула молока в кофе. Сделала глоток. Вкус получился хороший: насыщенный и совсем не горький.

– Ты его знаешь? – тихо спросила я.

– Познакомились. – Аскольд на секунду скривился, будто надкусил лимон. Помолчал и словно бы нехотя добавил: – Вокруг тебя его аура.

– Что это значит?

Он едва заметно пожал плечами.

– Что вы провели какое-то время вместе. Что он постоянно думает о тебе и хочет защитить. – Аскольд задул свечу. – Сейчас с твоей душой все в порядке. Она цельная.

– Это радует, – кисло резюмировала я, пытаясь отвлечься от того, что он сказал.

Уже не важно, кто о ком думает и кого хочет защитить. Вряд ли Зимней Деве что-то будет угрожать в будущем. И вряд ли мы скоро увидимся.

– Думаю, я понял, – заметил чернокнижник. – Ты хочешь стать Девой, которая не потеряла способность чувствовать.

– Не Девой. Я хочу остаться Верой. Понимаешь? Хочу остаться собой. Хотя бы немного. Я ведь тоже толком не знаю, что такое потерять душу.

В тишине кабинета были слышны ленивые постукивания зажигалкой о столешницу.

– Мне нужны гарантии того, что ты выполнишь свою часть сделки, – бесстрастно произнес Аскольд.

Я фыркнула.

– Брачный договор? – Черные глаза заинтересованно блеснули, и я поспешно добавила: – Шутка! Ты же знаешь, что я тебе не лгу.

– Сейчас не лжешь. Но можешь передумать… Ладно. Это уже моя проблема.

Аскольд принялся с методичностью хирурга перед операцией раскладывать перед собой инструменты: расправил черную тряпицу, расставил по углам свечи, вытащил икону с наполовину стертым изображением и установил напротив маленького квадратного зеркала. Поднял на меня глаза.

– Я готов работать. Но мне нужна вся информация. И нужно место, чтобы я успел вытащить тебя, если что-то пойдет не так. Считай это… бонусом.

Я кинула взгляд в окно, где только что птички не чирикали. «Если ты попытаешься убить живое существо…»

– У этого места нет адреса. Его невозможно найти на карте.

Аскольд хмыкнул в бороду. Достал из нижнего ящика карту и разложил на свободном пятачке.

– Все что угодно можно найти на карте, если оно материально. А помещение материально. У тебя есть что-то оттуда? Какой-нибудь предмет?

Мгновение я смотрела на него, размышляя, где та бутылочка, в которой Дарина два года назад дала мне снадобье для кошки. И тут странная мысль прошила сознание. Кошка. Сметана толком не ожила, но и умереть ей не дали.

Тёмы не было в той могиле. Что, если он вообще не умер? Не забрал с собой силу? А она потихоньку утекала, утекала… Пока не вернулась ко мне.

Повторяя себе, что это невозможно, я достала из кармана сложенную вчетверо тряпочку.

– Может, и есть.

В отличие от Антона, Аскольд сразу распознал в обработанном кусочке кожи человеческую. Я спросила как и тут же об этом пожалела.

– Она пахнет человеком, – сказал Аскольд тоном «это же очевидно», хотя даже не подносил ее к носу.

После пятиминутной сосредоточенной медитации он ткнул пальцем в зеленое пятно на севере. Пятно оказалось парком, который располагался рядом с железнодорожной станцией и со всех сторон был окружен заводами. Я привстала, чтобы разглядеть название – «Верхние Лихоборы».

– Ты можешь увидеть, где он?

Аскольд прикрыл глаза.

– Там темно. Но горит огонек. Что-то вроде лучины. Больше не вижу. Такое ощущение, что мне нельзя там находиться. – Он открыл глаза. – Даже в мыслях.

Я судорожно соображала. Если Тёма в избушке Дарины, да еще и не вполне мертвый… Как же с него сняли кожу? Это должно быть адски больно.

– Он жив?

– Среди мертвых я его не чувствую. Больше сказать без кровавой жертвы не смогу. Но сейчас не лучшее время. Не хочу растрачивать энергию. – Отложив кожу, Аскольд вернулся к зеркалу и свечам. – Предлагаю приступать к основному действу. Ты готова?

Я осторожно поставила чашку на стол. Он прав. Уже не важно, жив Тёма или мертв. Я все равно скоро узнаю.

– Готова.

Аскольд начал по очереди зажигать свечи между разложенными на черной тряпице камнями. Потом закрыл глаза и что-то зашептал. До меня донеслось знакомое «Не во имя отца и не во имя сына». Под его монотонное бормотание по телу разливалась свинцовая усталость. Так, кажется, пишут в книгах? Свинцовая усталость, смертельная тоска… Интересно, зачем я столько читала про лечение посттравматического расстройства и моральных травм? Всего-то надо было дождаться, пока сила Зимней Девы пустит корни в моей душе – вот тебе и все исцеление. Ничего не чувствовать.