Месть под расчет

Его вид опровергал и его слова, и его вежливое согласие, и его легкомысленный тон. Леди Хелен стало ясно, что даже своей улыбкой он отвергал ее, чтобы продолжать свое одинокое, как всегда, существование.

Она не могла принять это.

– Ты бы упал, – сказала она. – Пожалуйста, Саймон, дорогой, вспомни, какая там крутая тропинка. Ты бы разбился насмерть.

– Наверно.

***

В гостиной, больше похожей на пещеру, не было ничего такого, что помогло бы почувствовать себя в своей тарелке. Размерами с большой теннисный корт, она была покрыта великолепным ковром из синели и уставлена мебелью – старинной мебелью, – что предполагало разделение гостей на малочисленные группы собеседников. На стенах – между шкафами с прекрасным фарфором – висели картины Констебля и Тернера. Короче говоря, в этой комнате было страшно пошевелиться. Тем не менее, пересилив себя, Дебора, аккуратно выбирая маршрут, двинулась в сторону большого рояля, потому что ей захотелось посмотреть на расставленные на нем фотографии.

Здесь был изобразительный ряд истории Линли как графов Ашертонских. Пятая графиня, раз и навсегда затянутая в корсет, с неудовольствием смотрела на Дебору с фотографии девятнадцатого столетия. Шестой граф сидел верхом на коне и смотрел на крутившихся внизу гончих. Сегодняшняя графиня была в парадном платье, в котором она присутствовала на церемонии коронации королевы. Томми и его сверстники веселились, как положено богатым аристократам.

– Обещайте обязательно улыбнуться, когда будете фотографироваться, – проговорила леди Ашертон, держа в руке бокал с хересом. Она выглядела умиротворенной и очаровательной в воздушном белом платье. – Я хотела улыбнуться, но отец Томми настоял, чтобы я этого не делала, и, увы, я подчинилась. Да-да, я была ужасно бесхребетной в юности. Всегда всем уступала. – Отпив хереса, она улыбнулась Деборе и обошла рояль кругом, чтобы сесть около окна. – Мы отлично поладили с вашим отцом, Дебора. Я ужасно много болтала, но он был в высшей степени галантен и слушал меня так, словно умнее меня никого нет на свете. – Она поставила бокал на ладонь и как будто с интересом разглядывала игру света на хрустале. – Вы очень близки с отцом.

– Да, – отозвалась Дебора.

– Так обычно бывает, если ребенок теряет одного родителя, да? Странное благословение смерти.

– Когда умерла мама, я была совсем маленькой, – сказала Дебора, пытаясь объяснить заметную отчужденность между Томми и его матерью. – Так что, естественно, отец стал для меня всем. У него же появились двойные обязанности отца и матери семилетней девочки, у которой не было ни братьев, ни сестер. Правда, был Саймон, но он скорее… Нет, не знаю. Дядя? Кузен? Моим воспитанием занимался отец.

– И вы в результате очень сблизились с отцом. Вам повезло.

Деборе так не казалось. О каком везении могла идти речь? Скорее всего, свою роль сыграли терпение отца и их обоюдное желание понимать друг друга. Обремененный маленькой дочерью, по характеру совсем непохожей на него, Коттер заставлял себя считаться с нею. Если теперь они и были близки, то только благодаря всем тем годам, когда он сеял и заботливо ухаживал за семенами их будущих отношений.

– Вы ведь не близки с Томми, правда? – вылетело у Деборы, совсем не собиравшейся задавать вопросы.

Леди Ашертон улыбнулась, но сразу как-то сникла. На мгновение Деборе показалось, что она больше не в силах молчать и сейчас расскажет ей, что положило начало их отчуждению.

– Томми уже говорил вам о сегодняшнем представлении? – ушла от признаний леди Ашертон. – Шекспир под звездами. В Нанруннеле. – Из коридора послышались голоса. – Пусть уж он сам скажет, правильно?

И леди Ашертон стала смотреть в окно за своей спиной, в которое легкий ветерок нес солоноватую прохладу с моря.

– Если мы подготовимся соответствующим образом, то нам удастся пережить сегодняшний вечер с разумной терпимостью, – проговорил Томми, входя в гостиную. Он сразу подошел к бару и налил херес в три бокала. Один бокал он подал леди Хелен, другой – Сент-Джеймсу, а третий взял себе, прежде чем заметил Дебору и свою мать в дальнем конце комнаты. – Ты уже сказала Деборе о том, что сегодня нам с ней играть роли Тезея и Ипполиты? – спросил он мать.

Леди Ашертон приветственно махнула рукой, но было видно, что этот жест так же, как улыбка, дался ей нелегко.

– Я думала, ты сам это сделаешь.

Линли налил себе еще хереса.

– Ладно. Ты права. Так вот, – обратился он, улыбаясь, к Деборе, – у нас, дорогая, сегодня работа. Я был бы рад сказать, что мы отправимся в Нанруннел с опозданием и откланяемся посреди спектакля, однако преподобный Суини – давний друг нашей семьи. И он не переживет, если мы не досидим до конца.

– Как бы ужасен ни был спектакль, – прибавила леди Хелен.

– Мне можно будет поснимать? – спросила Дебора. – После спектакля, разумеется. Если мистер Суини друг семьи, ему это должно быть приятно.

– Томми с труппой, – произнесла леди Хелен. – Мистер Суини будет вне себя от счастья. Отличная мысль! Я всегда говорила, что тебе бы играть на сцене, правда, Томми?