Месть под расчет

Боскован больше ничего не сказал. Он лишь взял у присутствующих отпечатки пальцев и отправил всех в кухню, а сам с сержантом пошел наверх, чтобы поговорить с Нэнси, пока остальная команда работала в гостиной. У Нэнси он пробыл около часа, терпеливо задавая наводящие вопросы. Когда он понял, что большего от нее не добиться, то под присмотром Линли отправил ее домой к отцу.

Так Линли оказался перед охотничьим домиком. Входная дверь была заперта, окна закрыты, занавески задернуты. Внутри было темно, да и снаружи красные розы на шпалерах выглядели как чернильные пятна.

– Я пойду с тобой, – сказал Линли, – если твоего отца нет дома.

Сидя в машине между леди Хелен и Сент-Джеймсом и держа на руках дочь, Нэнси поерзала. Доктор Тренэр-роу дал ей легкое успокоительное, и на какое-то время лекарство избавило ее от страданий.

– Папа спит, – прошептала она, прижимаясь щекой к головке Молли. – Я разговаривала с ним после антракта. Там, в школе. Он собирался спать.

– В половине первого его не было дома, – отозвался Линли. – Не исключено, что его и теперь нет. А если так, то я бы предпочел отвезти тебя с Молли к нам, чтобы ты не была тут одна. А ему оставим записку.

– Он спит. Телефон в гостиной. А спальня наверху. Наверно, он не слышал.

– А Марк?

– Марк? – Нэнси помедлила. Было очевидно, что она не вспоминала о брате. – Марк тоже. Он крепко спит. Иногда слушает музыку. Он тоже мог не слышать. Но они оба наверху. Я уверена. – Она опять поерзала, собираясь выйти из автомобиля. Сент-Джеймс открыл дверцу. – Я пойду. Спасибо. Даже подумать страшно, что со мной было бы, если бы я не нашла вас на Пол-лейн.

Нэнси произносила слова все более сонно. Линли вышел из машины и вместе с Сент-Джеймсом помог Нэнси встать на ноги. Несмотря на ее уверения, будто отец и брат крепко спят в своих спальнях, Линли собирался удостовериться, что так оно и есть.

В голосе Нэнси он слышал настойчивые ноты, безошибочно свидетельствующие о желании солгать. Вполне возможно, что она говорила с отцом по телефону. Однако его не было дома, когда полтора часа назад Линли звонил из Галл-коттедж, и заявление Нэнси, будто отец и ее брат спят и не слышат звонок, было совершенно неправдоподобным, она словно пыталась что-то скрыть.

Взяв Нэнси под руку, Линли повел ее по выложенной булыжниками тропинке, поднялся с нею вместе на крыльцо, где приятно пахло розами. Оказавшись в доме, он мгновенно утвердился в своих подозрениях. Дом был пуст. Когда Нэнси ушла в гостиную и, сев в плетеное кресло-качалку, стала что-то монотонно напевать дочери, Линли вернулся на крыльцо.

– Никого нет, – сказал он. – Но, думаю, мне лучше подождать Джона тут, чем тащить Нэнси к нам. Может быть, поедете без меня?

– Мы тоже подождем, – принял решение Сент-Джеймс.

Они присоединились к Нэнси в гостиной, заняв все сидячие места. Никто не произнес ни слова. Зато все внимательно разглядывали вещи, которые так или иначе характеризовали людей, проживших в этом доме двадцать пять лет. Испанская керамика – страсть матери Нэнси – собирала пыль на клавикордах. На стенах висело около дюжины бабочек в рамках, а также теннисные трофеи за много лет, что говорило о круге интересов Марка Пенеллина. На широком подоконнике расположились – заброшенные и выцветшие – крошечные подушечки для иголок, которые как будто сложили там, чтобы они не мешали. В углу стоял телевизор, а на нем – единственная фотография Нэнси, Марка и их матери на Рождество, незадолго до железнодорожной катастрофы, в которой миссис Пенеллин погибла.

Несколько минут послушав трели соловья и пение сверчков за окном, которое открыл Линли, Нэнси Кэмбри встала.

– Молли заснула. Я отнесу ее наверх, – сказала она и ушла.

Когда стали слышны ее шаги наверху, леди Хелен озвучила мысли, не покидавшие Линли.

– Томми, где, как ты думаешь, может быть Джон Пенеллин? – спросила она со своей обычной прямотой. – Думаешь, Нэнси действительно говорила с ним сегодня вечером? Мне показалось странным то, что она настойчиво твердит об этом.

Линли, сидевший за клавикордами, нажал на три клавиши; прозвучал диссонансный аккорд.

– Не знаю.

Даже если бы он проигнорировал замечание Хелен, он не мог забыть о беседе с Нэнси и о том, с каким отвращением Джон Пенеллин говорил о своем зяте.

Часы пробили один раз. Вернулась Нэнси.

– Понятия не имею, где папа, – сказала она. – Но вам незачем его ждать. Я справлюсь сама.

– Мы подождем, – отозвался Линли.

Нэнси пригладила волосы и опустила руки:

– Наверно, он только что ушел. Иногда ему не спится, и он гуляет в парке. Потом ложится. Наверняка он пошел в парк.

Никому даже в голову не пришло выразить удивление по поводу странных прогулок Джона Пенеллина в половине третьего ночи. Да этого и не потребовалось, так как дальнейшие события не оставили камня на камне от утверждений Нэнси. Едва она умолкла, как автомобиль осветил фарами окна гостиной. Потом мотор затих. Хлопнула дверца. Послышался шум шагов по камням, по ступенькам крыльца. Нэнси бросилась к двери.

Раздался недовольный голос Пенеллина:

– Нэнси? Ты что тут делаешь? Марк? Что с Марком? Нэнси, где Марк?