Месть психиатра

По дороге домой он зашёл в продуктовый магазин и сейчас из пакета на кухонный стол вытащил два пакета молока, две булки хлеба и чекушку водки. Её Эдик не стал долго держать в руках, а быстренько спрятал в тайник, о котором знал только сам. Пока грелась вода, на цыпочках подошёл к комнате матери. Тихонько приоткрыв дверь, заглянул внутрь. Мама, укрывшись одеялом, лежала на кровати и спала.

«Спит, ну и слава Богу!», – успокоенный, он так же тихонечко закрыл дверь и вернулся на кухню. Налив в чашку молока, изрядно разбавил его горячей водой и, отрезав несколько кусков хлеба, сел ужинать. Эдик откусывал хлеб, запивал молоком, но всё это делал машинально, ибо мысли его были в другом месте, а именно в комнате Степана. Эдуард, в который раз – до мельчайших подробностей, вспоминал сегодняшний вечер, особенно то, что касается вероятности выпадения номера квартиры каждого из друзей. Ему пришли на ум слова Степана: “Не переживайте вы так, успеете пожить, это я вам точно гарантирую”, – но вроде бы обнадёживающие слова друга сейчас вызвали в нём раздражение.

Он нам точно гарантирует! Как же! А что он мне ответил, когда я напрямую спросил у него, в чём тогда смысл его затеи, если до старости все доживём? Мяться стал, нести всякую ахинею. Ничего вразумительного я от него так и не услышал. А всё потому, что на самом деле квартира каждого из нас может выпасть хоть завтра, как карта ляжет, и ничего тут не поделаешь.

Дурак я, что поддался на его авантюру. Вот дурак! О матери не подумал. Идиот! Что же делать? Позвонить и отказаться. А что я ему скажу? Что мать стало жалко? Он меня точно за идиота примет. У них у всех матери есть. Будет смеяться, скажет: струсил, а матерью прикрывается. Да не трус я!

Эдик разнервничался и, встав, подошёл к окну.

Не трус я. Своей жизни мне не жалко, просто мать без меня не сможет. Этого она точно не переживёт. Ради меня только и держится, а я ей такую подлянку устроил

.

Ещё некоторое время простоял у окна, не видя за ним ничего, так как на кухне горел свет, а за окном было темно. Но отсутствие видимости Эдика ничуть не беспокоило, он продолжал думать о своём. Постепенно мысли переключились на работу.

Эдуард был хотя и молодым, но весьма перспективным учёным. Собственные разработки по созданию «самозаживляющегося» полимера, которые он хотел представить, как кандидатскую, вполне тянули на докторскую. Он предлагал внедрять в структуру материала сеть микроканалов по которым к повреждённому участку, восстанавливающее вещество может доставляться в любую точку поверхности. Он был влюблён в химию полимеров, в которой чувствовал себя по-настоящему творцом, ну прямо волшебником. Ажурные сеточки многоатомных соединений, которыми он вертел как хотел в поисках нужного свойства, завораживали, вселяли в душу какую-то особенную силу, власть. Мечтал построить целый город и даже что-то такое неземное, грандиозное, вечное, из материала, которому время будет не страшно. Правда, пока не представлял, что за материал это должен быть, как должен выглядеть, но что ему по силам его сделать – чувствовал. Время, необходимо лишь время! При этом слове у него на глазах всегда наворачивались слёзы. Времени для творчества катастрофически не хватало.

Они жили вдвоём с матерью, которая после трагической смерти отца сломалась, потеряла всякий интерес к жизни, начала пить. Его работа, как учёного, оценивалась государством совсем низко, зарплата была маленькой: после выплаты коммунальных услуг почти ничего не оставалось. Пристрастие матери к выпивке вынудило Эдика заняться репетиторством, что, конечно, добавило семье денег, но при этом отбирало значительную часть времени у любимого дела. Эдуард спал по пять часов в сутки, но это мало что меняло.

Была у Эдуарда мечта, одна единственная. И мечтал он не о науке, – в ней он добьётся всего сам. Мечтал он, чтобы с неба – или ещё откуда – на него свалилось много денег: они были нужны для матери, – чтобы он сам, ни на что второстепенное не отвлекаясь, мог спокойно заниматься своими любимыми полимерами.

Глава 4