Месть в три хода

– Черепно-мозговая травма. Судя по всему, Беар, увидев наставленный на него пистолет, схватил со стола бронзовую статуэтку сатира, играющего на свирели и швырнул ее в мадам Бриали. Статуэтка попала ей в голову, после она упала, дополнительно ударившись виском об угол окованного железом сундука.

– В какой больнице находится Аглая? – спросил Пьер. – Я должен немедленно ехать к ней.

– Канны. Медицинский центр на авеню Джорджа Клемансо. Извините, Пьер. Я знаю, как вам сейчас тяжело, но речь идет об убийстве, и вынужден задать вам несколько вопросов. Не волнуйтесь, это не займет много времени.

– Конечно, – кивнул Бриали. – Я понимаю, что это необходимо. Но я бы хотел побыстрее увидеть Глашу.

* * *

Узкие и безликие больничные коридоры с намертво въевшимся в них запахом медикаментов действовали на меня самым угнетающим образом. Было трудно поверить, что за одной из уродливых белых дверей неподвижно лежит Аглая, вчера еще полная жизни и планов на будущее. Меня терзала мысль, что при желании я могла сорвать ее встречу с Беаром. Знать бы наперед, что все так обернется…

В глубине души я не верила, что Глаша убьет Ива. Не то, чтобы я считала ее неспособной на убийство, скорее столь прямолинейный образ действий был не в ее стиле.

Я рассчитывала, что Аглая еще долго будет играть с Ивом в кошки-мышки. Она получала удовольствие именно от предвкушения решающего удара, от игры, которую она вела, от ощущения своей власти над врагом.

С другой стороны, что я могла сделать? Сказать Иву, что под видом Хелены с ним познакомилась Стрельцова? Подобного предательства Аглая бы мне не никогда простила, и даже предупредив Беара, я бы лишь отсрочила трагедию, но не предотвратила ее.

Пьер что-то обсуждал с заведующим реанимационного отделения, и, судя по его мрачному виду, ничего обнадеживающего он не услышал. Закончив разговор, Бриали подошел ко мне.

– Через час Глаше будут делать операцию, хотя шансы на успех близки к нулю. У нее тяжелейшая черепно-мозговая травма, и даже если она останется в живых, маловероятно, что функции мозга полностью восстановятся.

– Ты будешь ассистировать при операции?

Пьер покачал головой.

– К сожалению, нет. Это не моя специализация. Операция может затянуться на несколько часов, так что поезжай домой. Здесь ты ничем не сможешь помочь.

– А как насчет моральной поддержки?

– Не беспокойся за меня. Я врач, и я привык к смерти.

– Аглая пока жива.

– Я знаю. Поезжай.

– Хорошо. Я только хотела спросить: ты хорошо знаешь комиссара Лассона?

– Мы знакомы, но не близко. Пару лет назад отец Марселя был моим пациентом, тогда мы и познакомились. Домами мы не дружили.

– Может, ты поговоришь с комиссаром насчет меня? Мне бы хотелось принять участие в расследовании.

– В каком расследовании? – болезненно поморщился Пьер. – Все более, чем очевидно. Глаша решила убить Беара, а он, сопротивляясь, пробил ей голову.

– Похоже на то, – согласилась я. – И все же мне интересно узнать детали убийства. Первая, наиболее очевидная версия далеко не всегда оказывается верной.

Бриали мрачно покачал головой.

– Я понимаю, что тебя привлекают детективные истории, но чем меньше шума возникнет вокруг этого дела, тем лучше и для Аглаи, и для меня.

– Шума в любом случае не избежать. Застрелен один из самых популярных французских писателей. Журналисты не упустят такую возможность.

– Именно поэтому я не желаю, чтобы средства массовой информации раструбили на всю страну об изнасиловании Аглаи и ее связи с Николаем Сугавовым. Пожалуйста, не обсуждай эти темы ни с кем.

– Нанять детектива еще не значит состоять с ним в связи, – заметила я.

– Неужели ты так наивна? Аглая делает этого парня героем чуть ли не всех своих книг, расписывает его мужественность и сексуальность, и после этого ты будешь утверждать, что между ними ничего не было?

– Откуда ты знаешь, как Аглая описывает Гава? Ты же не читаешь по-русски.

– "Застывшие сны" я читал – по требованию суда они были переведены на французский. Кроме того, Глаша регулярно информировала меня обо всех гениальных идеях, приходивших ей в голову, так что о сыщике Гаврилове я более, чем наслышан.

– А ты не допускаешь, что это Сугавов мог убить Аглаю и Беара? – задумчиво произнесла я.

– Зачем?

"Из ревности," – могла бы ответить я, но промолчала. Мне не хотелось рассказать Пьеру о романе Ива и польской аристократки Хелены. Ему и без того сейчас тяжело.

– Мало ли зачем? – пожала плечами я. – Иногда люди совершают трудно объяснимые поступки.

– Например, кусают кормящую руку, – задумчиво произнес Бриали. – Ладно, поезжай домой. После поговорим.

– Подожди. Ты рассказал комиссару об изнасиловании?

– Пока нет, – покачал головой Пьер. – Я упомяну об этом лишь в случае крайней необходимости. Насколько я понял, картина преступления довольно ясная – Аглая застрелила Пьера, а он, защищаясь, ранил ее. Я уже объяснял, что не хочу, чтобы подробности просочились в прессу.

– Понятно, – кивнула я. – Пожалуй, я действитеьно поеду домой. Как только что-то прояснится, позвони мне на мобильный.

Мы попрощались, и я ушла из больницы.

* * *