Место для жизни

Мэтью остановился. Двадцать лет… Тогда он был молод и полон надежд. Он ничего не знал о России, работе, его мысли были заняты совсем другим. Он попытался представить себя беззаботным желторотым юнцом:

– Красный флаг, пляски казаков, гармонь, Большой театр, балет, мороженное, блицкриг, коммунизм, девушки, секс, Сибирь.

– Отлично, можешь не продолжать.

Лютиция прекратила записывать. Она некоторое время молча просматривала запись, затем внимательно поглядела ему в лицо:

– Прежде всего, должна тебя огорчить. После тридцати лет у тебя явно просматриваются проблемы с сексом. Заметь, в “двадцать лет” фигурировали девушки и секс. В “тридцать” произошло какое-то сильное потрясение, вызвавшее страх, а в “сорок” ненависть толкает тебя к агрессии. Серьезное неблагополучие.

– Мне кажется, секс тут не причем.

– Ошибаешься. Ты не женат, и не планируешь жениться. Почему?

– Не было случая. Я постоянно занят работой, у меня нет времени для личной жизни.

– О Кэй, подойдем к проблеме с другого конца. Что вызывает у тебя страх? Давай ассоциации.

Мэтью задумался. Трудно признаться самому себе, чего ты боишься на самом деле. Он попробовал:

– Смерть, крысы, пауки, тараканы, СПИД, япошки, кариес, заразные бактерии…

– Стоп. Твои страшные сны?

– Надо вспомнить. Полчища крыс, за мной гонится Чужой, из фильма, ну ты наверняка смотрела, суд.

– Какой суд?

– Я сижу на полу голый. Женщина в костюме судьи стреляет в меня из пулемета. Пулемет очень большой, как у Шварценеггера.

– Еще!

– Я в Нью-Йорке. Спускаюсь в подземку. Ко мне подходит группа латиносов, и один из них показывает мне пистолет. Я убегаю, но ноги еле шевелятся.

– Еще!

– Человек с седыми волосами предлагает мне разрушить Лос-Анджелес. Он пугает меня. Его сила огромна. Он говорит: ”Тебе же хочется увидеть пустыню на месте этого города!”

Лютиция покачала головой:

– Что еще?

– Меня ловят русские при переходе границы. Усатый человек в шапке – ушанке хватает и душит меня…

– Пока достаточно, Мэт.

Лютиция фон Зонненберг смотрела на него с легкой, едва уловимой иронией.

– Ты, возможно, думаешь, что твои проблемы неповторимы и носят уникальный характер. Так вот, ты мало чем отличаешься от среднестатистического белого американца.

Девяносто процентов белых американцев боятся и не любят негров, мне как психоаналитику, это очень хорошо известно. Тоже касается “япошек”, мексиканцев и китайцев. Все чужое вызывает страх.

Из этой же категории мыши, пауки и микробы. Боязнь микробов поддерживается образами, сотворенными рекламными компаниями. На подсознательном уровне откладываются ролики про мыло, зубную пасту, и стиральные порошки. Образы из рекламы переходят в подсознание всех и каждого, эти образы заполняют наши сны, они реально влияют на поведение и поступки людей. Идеи, возникающие в мозгу режиссеров – рекламщиков, становятся вещественными. Так же вещественны и “Чужой”, и все персонажи фильмов ужасов.

– Я не люблю фильмы ужасов, – вставил Мэтью.

– Неважно, ты их все равно смотришь. И фильмы катастроф тоже смотрят все. Людям нравится это, они хотят видеть этого, они все больше и больше этого хотят …

Лютиция встала, прошлась по кабинету. Ее глаза сверкали.

– Я вижу это. Ты знаешь, мои экстрасенсорные способности постоянно обостряются, – она явно не справлялась со своим волнением.

– Похоже это тревожит и тебя, – нажал Мэтью, невольно любуясь Лютицией. С такой фигурой и лицом она могла достичь успехов не только в психоанализе.

Лютиция села напротив него, широко раскрыла зеленые глаза.

– Ты знаешь, я способна ощущать мысли. Во сне я невольно подключаюсь к снам и кошмарам других людей. У меня четкое ощущение, что в наш коллективный подсознательный мир вторгается извне какое-то новое качество, Мэтью. Оно ужасно.

Лютиция вновь вернулась к образу Заботливого Психоаналитика.

– Но давай пока говорить о твоих проблемах. Твой сон про женщину в суде очень хорош, и такие сны тоже типичны для нашего времени. Большинство обеспеченных мужчин – американцев испытывает страх перед женщинами. Сорок процентов подсознательно считают женщину “Чужой” и склоняются к гомосексуальным контактам.

– Я никогда не позволял себе…

– Оставим эту тему, Мэт. Женщина в суде с пулеметом – это более, чем показательно! Ты боишься женщин и считаешь их чужими.

Лютиция крутанулась на своем стуле и сняла со стены ярко раскрашенный бумеранг. Постукивая по открытой ладони руки гладким легким деревом, она внимательно посмотрела Мэтью прямо в глаза:

– Но главное воплощение “Чужих”, воплощение абсолютного зла для тебя – это русские. Вероятно, это обусловлено спецификой твоего обучения. Я не могу не признать свое восхищение тобой, Мэт. Ты смело идешь навстречу своей судьбе. У тебя великолепный шанс. Если ты вернешься из России победителем, то легко сможешь решить и все остальные проблемы.

Твои сомнения вызваны именно этим. Подсознательно ты понимаешь, что поставил на карту все. Ты можешь все выиграть, или все проиграть.

Лютиция несколько двусмысленно улыбнулась:

– У настоящих американцев это в крови. Либо ты герой, либо отработанный материал.

– Это меня и пугает.