Место рядом со мной

– Мара… может быть, это не так уж и страшно? Мы смогли бы прожить с тобой счастливую жизнь. Я бы сделал всё, чтобы она у нас была счастливая. Когда всё утрясётся, мы могли бы периодически отдыхать на Телецком. Что мне сделать, чтобы ты согласилась и приняла это? К сожалению, совершенно не прокачан в романтике. На колено встать? Кольцо купить?

– А теперь агония у тебя?

– Наверное. Мара… Нужно принять такую реальность. Другую я дать тебе не смогу. Да, это будет совсем другая песня…

– Ты не осознаёшь, что предлагаешь мне.

– Тебе со мной было плохо?

– Песня была отличная. И она войдёт в мой плей-лист. Но превратиться в слушателя одной песни, потеряв возможность петь свои – не слишком привлекательная идея.

– Это временно.

– Конечно. Жизнь – она вообще временна. Но у меня другие задачи в ней, и я слишком долго шла к ним, чтобы сейчас всё бросить на полпути. Я хочу доплести свой узор до конца. И не обнадеживайся слишком: ни тебе, ни мне долгой жизни не положено.

– Ты не уедешь отсюда. Неужели не понимаешь?

– Не уеду, так улечу.

– Тогда один из нас умрёт.

– Значит, так тому и быть.

– Ты расстраиваешь меня, Мара.

Встаю.

– Очень надеюсь, что ты передумаешь. Ты надела на меня руну жизни, спасла, а сейчас говоришь о том, что хочешь моей смерти.

– Это не руна жизни, Серый. Это руна жизненного цикла. Жизнь, смерть, жизнь, смерть… Поверни ветвями вниз – привлечёшь реальность смерти. Ветвями вверх – жизни. Но как бы ты её ни повернул, как бы ни прошёл определенной момент, другой её аспект непременно тебя настигнет на следующем шаге. Это цикл. Правила этого чата таковы, каковы они есть. Судьба непреодолима. Но то, что она готовит, можно прожить по-разному. Карты можно подтасовывать...

– Тогда тем более, Мара. Пока мы с тобой остаёмся здесь, и я буду уговаривать тебя подчиниться. Возможно, до тех пор, пока забвение не сделает тебя более сговорчивой. Даже если я тоже расстраиваю тебя этим.

– Расстраиваться – это терять упорядоченность и структуру, а я плету свой узор точно. Нить, по которой я отсюда выйду, уже вплетена в мой узор. И я не жду от тебя содействия. Жду лишь платы за то, что помогла.

– Я пришлю тебе это чёртово зеркало! Просто скажи, куда.

– Привези мне его лично. На Телецкое.

– Мара… – качаю я головой.

Она тоже встаёт, морщась от боли.

– Мне нужно поесть.

– Что заказать?

– Мне нужны качественные минералы, жиры и аминокислоты. Мне нужна свежеприготовленная паста из кедрового ореха.

– Где же я её возьму?!

– Напрягись, Серый. Можешь считать это прокачкой в романтике.

Блеск! – закатываю я глаза.

– И… ко мне приезжали гости, пока я была заперта в Нави, – протягивает мне визитку Галины. – Организуй нашу встречу.

Мхм… Это я типа ещё и секретарь?

– Вроде бы договор был «после смерти», нет?

– В одной из версий ты сможешь отдать свой долг, не перевоплощаясь.

– В самом деле?

– Но вероятность её очень невысока, Серый.

– То есть, я могу выжить во всей этой каше?

– Теоретически…

Глава 30 - Гости

Практически не сплю. Мне страшно, что она начнёт экспериментировать с браслетом. И я обнимаю её, держа пальцами запястье и всплывая в реальность при каждом её движении. А когда проваливаюсь, начинаю слышать приближение того самого гула и очередной панической атаки. И, подскочив на кровати всем телом, тут же просыпаюсь. Это выматывает!

Иногда в моих пограничных зависаниях между сном и явью всплывает ощущение присутствия Мары, то вполне адекватной, то разъярённой, то беспомощной…

В обрывках снов я вижу на том месте, где было зеркало в нашей палате, заваленную, обшарпанную дверь. Она влечёт меня. Она обещает, что если я зайду туда, то наконец-то отдохну. Но дверь очень страшная. Навевает ассоциации с фильмом «Оно» или ещё с какими-то классическими страшилками Кинга. И меня переносит в кинозал. На экране я вижу гладь Телецкого. Только теперь это не озеро, а нечто другое. Это другое похоже на «звёздные врата» из какого-то старого сериала. Поверхность не является водой, по ней идёт перламутровая рябь. В следующую секунду я оказываюсь втянут в действо фильма. По моим босым ногам бьётся ледяной прибой Телецкого. И как только захожу в него, гул внутри меня начинает возрастать. Я вязну в этой кристальной воде, словно в трясине.

А на берегу стоит седовласый крепкий мужчина алтайской внешности. Он смотрит на меня исподлобья и поёт свои странные горловые песни. Эхо разносится над гладью воды. Словно прямо в меня грохает оглушающий раскат грома, молния мелькает свирепым взглядом Мары, и я снова подлетаю на кровати, вздрагивая всем телом.

Всегда теперь будет так?

Охренеть…

Очень много слышал о том, что нельзя увлекаться всяческими сомнительными техниками с астральными путешествиями там, магическими практиками… И никогда не слышал ни одного внятного ответа на «почему?»

Я и сейчас не могу сформулировать внятный. Но очень хорошо теперь понимаю, что не стоит. 

Утром чувствую себя настолько вымотанным, что с трудом разлепляю глаза.

Палата убита – кровь, осколки, щепки. Палата пусть будет убита, главное, чтобы жива была Мара.