Метафизика

В самом деле, пока мы твёрдо держимся точки зрения внешнего опыта, который предполагает пространство со всем, что оно содержит, действительно существующим, уже потому не может быть речи о месте души, что духовные проявления, как таковые, нигде во внешнем опыте не встречаются. В последнем мы можем видеть лишь внешние процессы движения, которые мы хотя и относим иногда к духовному бытию, но никогда не идентифицируем с ним. Так что не может быть речи о локализации наших духовных функций, но лишь о локализации известных физиологических процессов, которые, по нашим наблюдениям, как факт внешнего опыта, сопровождают определённые восприятия внутреннего. Но те физиологические процессы, которые мы в этом смысле находим правильными спутниками нашей духовной жизни, нигде в определённом пункте не сосредоточены; они даже не ограничены одним мозгом, но всё тело, прежде всего внешние органы чувств и движений, являются необходимыми носителями духовного развития.

Совершенно изменяется положение вещей, когда мы станем, на точку зрения внутреннего опыта. Тут оказывается, что все наше восприятие внешнего мира, вместе с обнимающей его формой, пространством, есть продукт нашего собственного сознания, и психология показывает, как содержание и форма наших чувственных восприятий целиком зависит от внутренних процессов. Из этого мы, конечно, не выведет, что мир вне нас это — обманчивое видение, существующее лишь в нашем представлении. Ни одна философия не может уничтожить убеждения в том, что объекты вне нас существуют. Если психология указывает духовные процессы, которые руководят нашим взглядом на объекты, то она доказывает только, что наше уразумение вещей зависит от нас самих, а не то, что вещи получают своё существование лишь благодаря нам. Мы, правда, можем исправлять результаты нашего непосредственного опыта, если нам представляют основания для подобной поправки; но безосновательно оспаривать его существование мы не имеем никакого права. В этом смысле, след., непреложно, что белый цвет, приписываемый нами солнечному свету, принадлежит лишь нашему ощущению, и субъективные явления нашего чувственного восприятия имеют влияние даже на суждение об образе, в котором мы видим солнце, на отношения к пространству, в которые мы его ставим. Но если бы мы стали отрицать существование самого солнца, то подобное утверждение было бы не менее эфирно перед судейским трибуналом философского познания, чем перед судом обыкновенного мировоззрения. Ибо если уже последнее справедливо требует основания для каждого утверждения, то философия в гораздо большей мере должна быть осторожнее и не щадить безосновательных утверждений.

Из этих рассуждений вместе с тем вытекает, однако, что внешний и внутренний опыт имеют далеко не одинаковую цену. Предметы внешнего опыта должны быть приняты и усвоены нами духовно; след., природа духовных явлений, которые при этом действуют, целиком определяет способ восприятия первых. Напротив, наше собственное мышление и чувствование дано нам непосредственно. Поскольку оно возбуждается внешними объектами и поскольку оно их касается, эти объекты имеют лишь посредственную реальность всякого внешнего опыта; наше же мышление и чувствование есть непосредственный и при том единственно непосредственный предмет нашего познания. Но именно поэтому также невозможно смешивать эту нашу духовную деятельность с объектами посредственной реальности, которые формой, в какой они нам даны, обязаны этой самой духовной деятельности. Если мы под душой разумеем непосредственный субъект нашего мышления и чувствования вообще, то мы, след., не можем говорить о её местопребывании. Душа ведь ничто иное, как само это мышление и чувствование, которому мы, независимо от предметов, которых оно касается и которые оформляет, не может, придать ни формы, ни цвета, ни тона. Место в пространстве занимают лишь физические явления, сопровождающие в нашем внешнем опыте всякую духовную деятельность, принадлежащие к тем объектам посредственного познания, которое оформляет наше сознание по лежащим в нём законам.

Едва ли ещё нужно говорить, что духовное бытие, как единственный предмет непосредственного познания, именно потому и наиболее достоверно. И это тем более к счастью, что оно вместе с тем этически более ценное. Правда, благодаря чувственной природе вашего мышления все содержание нашей духовной жизни связано с представлением, объект которых остаётся для нас во внутренней своей природе неизвестным; однако, ряд заключений привёл нас к убеждению, что ни окружены подобными нам духовными существами, с которыми нас связывает общее стремление к одинаковым нравственным благам. Это одно убеждение делает наше бытие жизнерадостным. Оно заставляет чувствовать нравственную потребность, чтобы та действительность вещей, которая скрыта под чувственным покровом наших представлений, гармонировала с духовным бытием, которое мы в себе находим.

1881