Метафизика возникновения новизны

И в этом камень преткновения теории познания: к пониманию не нами созданной идеи – то есть субъективной интеллектуальной новизны – мы можем прийти только аналитическим путем; к пониманию же нами самими созданной идеи – то есть объективной интеллектуальной идеи – мы можем прийти путем обратным аналитическому. То есть, мы сначала иррациональным путем должны прийти к созданию самой идеи и только потом, после представления ее бессознательным нашему сознанию мы можем развернуть ее и превратить в мысль, из которой мы уже увидим и состав объектов ее образующих, и свойства, посредством которых эти объекты соединены, и те взаимосвязи этих объектов, которые образовали, «скрепили» саму идею.

Что же касается так называемого чувственного познания, то чувственная сфера тем более не может произвести (обнаружить, «понять») что-либо интеллектуально новое, так как она не является органом познания, а всего лишь органом восприятия и запечатления в сознании того, что получено в ощущении, представлении и т. д. Правда, нельзя отрицать участия чувств в процессе продуктивного мышления, поскольку они а немалой степени являются и катализатором, а порою, и трансформатором самого процесса познания, осуществляемого интуицией при посредничестве логического мышления. Вспомним хотя бы о чувстве увлеченности каким-либо вопросом, буквально принуждающим нас к его разработке и разрешению,

Итак, принимая во внимание трехстадийность процесса продуктивного мышления в цикле познания (сотворения, обнаружения и «понимания») какой-либо истины, у нас сразу же возникает вопрос: почему мыслители такого ранга как Хайдеггер и мн. др. не обратили внимание на наличие в нашем мыслительном процессе таких существенных событий как стадии иррационального формирования идеи, так и интуитивного акта явления ее в наше сознание. Учитывая вышеизложенное, ответ наш достаточно прост: не обратили внимание на это только потому, что они действительно были великими мыслителями. А чем выше ранг мыслителя и чем продуктивнее его способность мыслить, тем чаще и незаметнее – для его сознания – приходящие интуиции, как бы поставленные на непрерывный поток производства идей-мыслей.

Правда, справедливости ради следует отметить, что не все мыслители обошли вниманием иррациональную составляющую нашего мыслительного процесса, были и исключения: Платон, Шопенгауэр, Ницше, Мерло-Понти и др. О первых трех авторах мы уже говорили и приводили их высказывания, свидетельствующие об иррациональном происхождении нового знания. Процитируем еще отрывок из «Феноменологии восприятия» Мерло-Понти:

«Мысль в самом деле развивается в одно мгновение и словно вспышками, но затем мы должны ее присвоить, и именно благодаря выражению она становится нашей. Наименование объектов не следует за их узнаванием, оно и есть само узнавание»⁵.

Не об инсайте (интуиции) ли и о развертывании идеи в мысль говорится здесь? Конечно о них.

Следует иметь в виду, что сам же Хайдеггер весьма двойственно относился к тому, считать ли процесс продуктивного мышления процессом рациональным или иррациональным. Так в работе о Ницше он пишет:

«Выражение бытие и мышление имеет силу и для иррациональной метафизики, которая потому так и называется, что доводит до крайности рационализм и при этом не освобождается от него, подобно тому как всякому а-теизму больше чем теизму, приходится иметь дело с Богом»⁶.

Из чего можно заключить, что истины бытия, добываемые «иррациональной метафизикой», есть истины получаемые рациональным путем, доведенным «до крайности». И в то же время у Хайдеггера можно найти высказывания, свидетельствующие о понимании им процесса мышления как процесса иррационального и мало ощутимого для нашего сознания. Так в работе «Наука и осмысление» он пишет:

«Не только великие мысли приходят словно на голубиных лапках, но и – прежде всего и в первую очередь – перемены в характере присутствия всего присутствующего»⁷.

То есть, если даже «великие мысли» малозаметны в своем происхождении, то что уж говорить о «переменах в характере присутствия всего присутствующего», под которыми, скорее всего, можно подразумевать те многочисленные интуиции, которые в конце концов коренным образом изменяют «пейзаж» нашего видения какой-либо проблемы. Об этом же, по сути дела, писал и Ницше, когда характеризовал обостренную восприимчивость ко всему тому, что приходит извне как

«…дивинация, сила понимания по тишайшей подсказке…»⁸.

Чем более одарен человек продуктивной мыслительной деятельностью, тем более «тишайшие подсказки» (интуиции) он способен «услышать», а чем больше таких подсказок, тем более незаметной становится разница между интуицией и логикой. Не поэтому ли мы сплошь и рядом принимаем наши интуиции за логические шаги нашего сознательного мышления? Но как мы уже знаем, не логика способна создать (обнаружить, «понять») нечто новое, на это способна только интеллектуальная интуиция. Новизна идеи (мысли) – критерий различения того, что мы получаем в результате интуиции и того, что добываем логическим путем.