Метаморфозы: танцор

Неужели это только мне попадаются такие люди? Меня столько раз уверяли, что людей разводили, программировали и подавляли психику, ограничивали и ущемляли, считали тупицами и трусами. И вот они прошли перед моими глазами. Глыба, Меченый, Тон Фог, да вот этот Мышок, наконец. Его в рабство ведут, а он слушает меня и делает вид, что все понимает. Верит ли? Наверное, но не просит вмешаться, не уговаривает и не угрожает рассказать Рорка. Я не думаю, что судьба специально подбирала мне спутников, отсеивая конченых трусов и бездарей. А значит, не все потеряно. Значит, есть еще шанс у этого мира и этих людей. Только мне бы сейчас не о шансах человечества думать, а что-то для себя сделать. Например, взять пример с чернявого хлопца и тоже облизать миску. Так сказать, назло. Я посмотрел на посудину. Нет, плюнуть туда я бы мог, а вот облизать… Нет уж. Все хорошее — людям, и я передал пустую миску человеку за своей спиной. А потом шепнул лучнику, сидевшему рядом.

— Терпи, Мышок. Нужно терпеть.

…

Красный Кулак остервенело бил морды подчиненным возле походного костра. Никто не спорил, никто не пытался ответить. Дело тут было даже не в том, что командир на хорошем счету в Толакане, и если что-то с ним случится, есть те, кто не поскупится на жертву демону Юо, жестокому повелителю злодеяний. Не в этом, хотя угроза быть вскрытым на жертвенном алтаре и удушенным собственной кишкой — тоже причина. Просто подчиненные помнили, что стало с теми идиотами, кто пытался укротить буйный норов командира ловчего отряда. Чуча-Пу получил свое прозвище не просто так — он любил огромным кулаком вбивать жизнь соперника вместе с переносицей в затылок, ломая и круша жалкие кости. Нет, лучше потерпеть, чем сдохнуть и быть выброшенным на корм воронам. Правда, в этот раз терпеть было особенно тяжело и обидно.

Нет, ну кто мог знать, что Боров, этот вечный весельчак и обжора, подавится костью и загнется в жутких корчах? А тем более, кто же мог всерьез думать, что он так и не успеет отдать командиру крупную сумму, проигранную в кости буквально вчера? Не было в отряде, да и во всей Гильдии ловцов Толакана такого Тхонга, который бы рискнул не вернуть долги Красному Кулаку. Боров стал первым — сдох, чтобы не отдавать, сволочь. Теперь командир отведет на них душу, а им отыграться не на ком — ничтожные в этот раз вообще все как на подбор доходяги. Три раза пнешь, а на четвертый прощай награда, за трупы денег не дают.

Тело Борова хотели бросить прямо на месте стоянки, но Кулаку этого было мало.

— Нет, Боров так легко не отделается. Сердце вырежьте. И печень.

— Зачем?

Рорка, обескуражено задавший этот простой вопрос, уже в следующее мгновение захлюпал сломанным носом, и даже не пытаясь вытирать струящуюся кровь, первым бросился вскрывать грудную клетку мертвецу.

Красный Кулак, взбешенный тем, что так и не получил уже придуманные как потратить деньги, шипя вырвал еще теплое сердце покойника и впился в него зубами. Кто-то из пойманных ничтожных блеванул, не выдержав зрелища, чем испортил и без того ужасное настроение командира. Тот, облизав покрытые кровью руки, мрачным взглядом обвел пленников.

— Печенку порубайте им в суп, будут жрать всю дорогу.

…

Урод. Нет, эта груда мяса, что у Рорка командиром, само собой. В нашем мире его кровь бодибилдерам внутривенно кололи бы вместо анаболиков. Урод же — тот дебил крестьянин, что не нашел ничего лучшего, как блевануть в самый ненужный момент. Теперь все пленники попали. Кажется, что такого? Ели же у нас свиней? И лошадей ели. И собак корейцы с китайцами жевали. И мозги обезьян кто-то запекал. Так почему бы печенку Рорка не съесть? Но, елки, как же противно.

Так, зло глядя на бородатого мужичонку, виновного в смене нашего меню, я думал о жизни.

— Здорово ты его, — шепнул мне Мышок.

Вот еще одна проблема. Теперь лучник следил за мной в оба глаза, ловил каждое движение, вслушивался в каждый вздох. А обмануть лучника — это не обмануть крота или землеройку, это еще очень постараться надо. Только где сил взять — не только за свободу бороться, но и еще от неожиданного фаната прятаться.

— Молчи.

Нужно отдать должное, для человека, находившегося в экстремальной ситуации и посвященного в опасную тайну, он держался хорошо. Его руки не дрожали, глаза не бегали, губы лучник тоже не облизывал да и говорил мало.

— Само собой. А следующий скоро?

То, что он знал обо мне, несло угрозу. Он слишком много видел и подозревал. Но он готов был один тянуть всю тяжесть деревянной колодки — без него у меня попросту не хватило бы сил.

— Увидишь.

Что делать, когда руки скованы, сил мало, здоровья еще меньше, а надеяться не на кого? Ответ очевиден — бороться. Ведь козырь в рукаве есть, просто надо распорядиться им грамотно.

Могу я остановиться и, благородно выпятив челюсть, вызвать всю эту Роркскую банду на честную битву? Могу. Но только для того, чтобы они моей честной, но дурной головой в футбол сыграли. Потому что шансов в таком бою у меня даже не ноль — меньше. А значит, сидим тихо и про честные битвы читаем в книгах.