Метка смерти

Сабина внутренне содрогнулась. Сомерсет. Монашка действительно знала второе имя Снейдера. Но откуда? Ей самой Снейдер раскрыл его много лет назад во время первого совместного дела в Вене. Отец Снейдера был продавцом книг и почитателем Уильяма Сомерсета Моэма. Но эту информацию больше никто не знал – а те, кто знали, уже умерли.

Когда Сабина снова взяла себя в руки, молитва была уже в полном разгаре. Магдалена крепко держала руки Снейдера и декламировала «Отче наш» сильным низким голосом, который звучал совсем не так, как привычное монотонное пение в церкви.

Пока монашка молилась с закрытыми глазами, Снейдер сосредоточенно ее рассматривал.

Но что-то было не так. Сабина ощутила какую-то ошибку. Но какую?

Когда после «Радуйся, Мария, благодати полная!» монахиня во второй раз прочитала «Отче наш», Сабина заметила ошибку. Та не сказала «Не введи нас в искушение», а немного изменила текст.

– …выведи нас из искушения и избавь нас от лукавых, ибо Твое есть Царство и сила и слава…

Выведи нас из искушения!

Это был личный вариант монашки? Или другая, более старая интерпретация? И возможно, она даже правильная? – задумалась Сабина. Зачем Богу вводить людей в искушение? Разве это не задача дьявола и змеи в Раю? Вместо этого Бог должен, скорее, выводить людей из искушения Сатаны.

Пока Сабина, убаюканная молитвой, погрузилась в свои мысли, Снейдер неожиданно вскочил, схватил монашку за руку и задрал рукав до самого локтя.

Та оборвала молитву и закричала:

– Отпустите меня! Мне больно! – Она пробовала сопротивляться, но Снейдер крепко держал ее.

Сердце Сабины бешено колотилось. Обычно после такой выходки о следующих допросах можно было забыть, и адвокат потребовал бы отстранения Снейдера, но это его не остановило. Теперь он поднял ей и другой рукав.

На левом запястье была черная роза с шипами, на правом предплечье еще одна татуировка. Снова в сдержанном черном цвете. Две головы, смотрящие в разные стороны.

Монахиня вырвалась и натянула рукава платья до самых запястий.

Возможно, татуировки и есть подсказки! – промелькнуло в голове у Сабины.

– Вы злоупотребили моим доверием, – набросилась тем временем монахиня на Снейдера.

Тот молча поднялся и надел пиджак.

– Вы злоупотребили Словом Божьим и моим доверием! – повторила она, на этот раз громче и с упреком.

– Что касается злоупотребления и издевательств, у вас, похоже, есть опыт жертвы, – парировал он.

Сабина сглотнула. Это было сильно!

Глаза у монашки вспыхнули. В ее взгляде читались ненависть, бешенство, ярость и невероятное презрение.

– Что с пресс-конференцией? – злобно прошипела она.

– Никакой прессы для вас не будет, – ответил Снейдер.

– Тогда вы не получите от меня никаких подсказок!

– Я не позволю себя шантажировать. Для вас не будет никакой шумихи в прессе. Ни сегодня, ни на седьмой день! – Он развернулся и направился к двери.

– Вы играете нечестно! – выкрикнула она ему вслед.

Ошеломленная Сабина стояла рядом.

– Нечестно? – крикнул Снейдер, повернулся и снова подошел к столу. – Если вы хотите, чтобы БКА играло с вами честно, не надо было требовать меня. Я охочусь на убийц, и в данный момент – на вас. Всеми имеющимися у меня средствами. – Затем он покинул комнату.

Глава 12

Техник, который записывал допрос, вскочил и с растерянным видом уставился на Снейдера.

– Мне кажется, вы…

– Что? Зашел слишком далеко? Я только начал, – признался Снейдер. – Оставьте нас ненадолго одних, – приказал он.

Сабина никак не прокомментировала случившееся. Она ждала, пока коллега выйдет из комнаты.

– Было умно так закончить разговор? – спросила она.

Снейдер на это ничего не ответил.

– Откуда вы знали, что это цитата из Шекспира? – продолжила Сабина.

– А для вас она прозвучала, как цитата из Библии? – ответил Снейдер.

– Нет.

– Вот именно. Тогда это могут быть только Шекспир, Гете или Шиллер. И у меня не возникло ощущения, что она предпочитает немецкую литературу.

– Вы просто угадали?! – удивленно констатировала Сабина.

И на этот раз ответа не последовало.

– Она неправильно прочитала «Отче наш», – заметил он.

– Не обязательно неправильно, но, по крайней мере, по-другому. Она сказала: выведи нас из искушения.

– Не только это, – пробормотал Снейдер. – Она изменила еще одно место.

Еще одно? Она этого даже не заметила.

– Какое?

– Она сказала не избавь нас от лукавого, а избавь нас от лукавых.

Сабина порылась в памяти. Действительно!

– И как вы это объясните?

– Она говорит не о лукавом в общем, а персонализирует его. В ее глазах лукавые – определенная группа людей, против которых она хочет что-то предпринять.

– Семь человек, если быть точными.

Снейдер кивнул.

– Думаю, мы достаточно выяснили. Пришло время действовать.

Через пять минут Снейдер стоял в смотровой комнате для допросов перед группой мужчин и женщин в униформе, которые отвечали не только за внутреннюю безопасность, но и за людей, находящихся под стражей в главном здании БКА.

Снейдер кивком указал на стеклянную стену.