Метод Бейкера

– И это называется оружие, – со смехом сказал Эрнст, – да это хлопушка  простая. И как вы только ею собираетесь защитить?

– Эта хлопушка, к твоему сведению, способна уложить любую твою молекулярную тварь, – даже обиделся на него Гейбл.

– Ну, во-первых, не тварь, а ткань, – сказал профи Бейкер, – а во-вторых, что-то мне  вовсе не верится в то, что она остановит именно мое сложение.

– Проверим, – почти требовательно сказал Мэт и даже остановился посреди коридора, по которому они шли к непосредственному рабочему месту.

– Ладно, ладно, не горячись, – весело улыбнулся Эрнст, – я же шучу. Знаю обо всем. Мне ведь эту штуку показывали в работе. Хотя, если честно, то все же сомневаюсь.

– Ты что, серьезно?– забеспокоился Гейбл.

– Знаешь, – остановился теперь сам профи, – мне кажется, что нововыведенная  ткань будет сильно устойчива. Надо бы подумать, как в таком случае останавливать.

– А откуда такие выводы? Ты ведь еще не пробовал в работе?

– Да, но я ведь могу  предположить.

– Ну, предположение –  еще  не практика, – облегченно вздохнул Гейбл, и они  вместе двинулись дальше.

Через несколько минут люди достигли еще одной двери и в очередной раз подверглись обработке.

Правда, сейчас она была менее противной и даже немного приятной.

– Как смена полюсов, – всегда говорил Бейкер, нажимая на клавишу обработки.

Это было сильное электромагнитное облучение, устанавливающее у всех  единообразный заряд и делающее из них каких-то мягкотелых юнцов.

Мышцы как-то расслаблялись, мысли немного успокаивались, эмоции вовсе исчезали, и во всем как бы снималась напряженность.

После тридцатисекундного воздействия такого поля люди просто становились умственного рода   существами вне всяких чисто жизненных сложностей.

Далее, уже самостоятельно включалась система фотопотока, которая как бы довершала предыдущую работу, и уже затем вводилось в действие  инфрацифровое оборудование, способное совершать чудеса   переворота человеческой души.

Мозг освежался и становился единым целым в системе всестороннего отслеживания  мыслепотоков.

В общем, через две с небольшим минуты, это уже были совершенно другие люди.

Далее существовала переходная герметическая зона с вытеснением всех сигналов, а еще дальше дверь вводила в комнату исследований.

И хотя времени на все уходило мало, людям казалось, что это им мешает, а  порой и вовсе раздражает.

Но такое случалось только вне пределов самих исследований.

В этой обширной и довольно длинной комнате трудились разные специалисты, и каждому отводилось свое рабочее место.

Охрана занимала свои места, а ученые-доктора свои.

В общем, обязанности строго распределялись.

Бейкер наспех поздоровался с ближайшим сотрудником и прошел к своему рабочему месту, которое вполне можно было обозначить как целый кабинет.

– Наконец-то, получилось, – проговорил он, быстро просматривая движущуюся ленту сведений на экране.

– Ну, как, удовлетворен? – зазвучал голос у него в ушах.

Бейкер повернулся.

То был его друг и соратник по общему делу Генрих Плит.

Он с радостью пожал ему руку и сказал:

– Да, наконец-то мы достигли нужного. Как думаешь, каково время займет сложение этого гиганта?

– Думаю, часов пять-шесть, не менее, – ответил Генрих и присел возле стула Бейкера рядом, – я вот, что еще думаю. Может, не стоит еще торопиться с молекулярным  ростом?   Можно уложиться в   прежние границы. Как считаешь?

– Это вопрос, – задумчиво ответил Эрнст, – а каковы сроки ввода?

– Я уж не помню, но кажется, где-то к концу лета.

– Да, время идет, – ответил Бейкер, – значит, будем вводить.

– Когда? Прямо сейчас?

– Да, нет. Подождем до завтра. Сегодня все-таки выходной. Думал искупаться. Так вот, не успел.

– Тебе что, этого душа не хватает? – улыбнулся Генрих.

– Вполне, – улыбнулся и Эрнст, – но тот лучше.

– Ладно, я пойду. Свою работу закончил.

– Как ребята?

– Да, они тоже подходят к завершению.

– Хорошо, я побуду здесь немного и потом  уйду. Иди, отдыхай.

Они попрощались, и друг ушел.

– Так, так, – склонился над своим экраном Бейкер, – значит, сроки. Что ж, будем испытывать.

Эрнст принялся за свою работу и занимался где-то около часа.

Тем временем, другие завершали свою часть и по одному уходили из лаборатории, подходя к Бейкеру и прощаясь.

Тот всем молча кивал, пожимал руку и снова возвращался к своему. Так было у них давно.

Еще с тех пор, как произошла революция. Каждый занимался своим, и труд был своеобразно не ограничен во времени.

Главное, чтобы работы не стояли на месте. Во всем, конечно же,  определялись сроки.

Но так можно было определить что-то конкретно производящееся. В науке же, это было сложнее.

И все же они существовали, хотя бы условно. И, конечно же, человек устроен именно так, чтобы по сути дела своего как раз вложиться в эти сроки.

Это сознание. Оно постоянно ведет к какой-то цели и делает работу  просто вполне определенным смыслом жизнесуществования.