Метод К. С. Станиславского и физиология эмоций

Отсутствие непосредственных связей второй сигнальной системы с деятельностью внутренних органов человеческого тела, с эмоциональными реакциями человека и одновременно наличие опосредствованных связей с ними через первую сигнальную систему составляет физиологическую основу метода К.С. Станиславского. К непроизвольному через произвольное «к подсознательному творчеству органической природы — через сознательную психотехнику артиста» — этот девиз Станиславского наполняется совершенно определенным физиологическим содержанием, и приходится поражаться изумительной проницательности, с которой великий художник уловил объективные закономерности работы человеческого мозга.

В сущности, метод физических действий К.С. Станиславского есть метод намеренной трансформации словесного материала (текст пьесы, указания режиссера, совокупность всех сведений об изображаемом лице, событиях и эпохе) в систему непосредственных чувственных образов, единственно способных вызвать эмоциональные реакции и деятельность механизмов интуитивного поведения. Вот почему, прежде чем перейти к анализу метода, представляется целесообразным рассмотреть тот случай, когда действие словесных сигналов на эмоционально-вегетативную сферу резко возрастает, когда словесные раздражители начинают влиять сильнее, чем непосредственные впечатления от окружающей человека среды. Мы имеем в виду феномен гипнотического внушения.

Глава четвертая. О механизмах гипнотического внушения

Использование второй сигнальной системы действительности основано на соответствии речевых сигналов обозначаемым явлениям. При нарушении этого соответствия употребление сигналов теряет смысл. Вот почему в тех случаях, когда словесные раздражители вступают в противоречие с непосредственными впечатлениями, последние преодолевают и отменяют действие слов.

Если у ребенка выработать условный двигательный и секреторный пищевой рефлекс на свет или звонок, а потом присоединить к действию раздражителей фразы «нет света», «нет звонков», то двигательная и секреторная реакции окажутся налицо. Это значит, что непосредственные чувственные впечатления сильнее противоречащих им словесных сигналов (Н.Р. Шастин). Отрицающие словесные сигналы способны только ослабить действие непосредственных раздражителей (Ю.М. Пратусев 1955). В специальных исследованиях В.Д. Волковой (1957) было показано, что словесные сигналы, противоречащие окружающей ребенка действительности, перестают вызывать у него уловные двигательные и вегетативные эффекты.

Иные отношения наблюдаются в состоянии гипноза. «Я прикасаюсь к вашей коже раскаленным железом»

, — говори гипнотизер, дотрагиваясь до руки испытуемого карандашом. Испытуемый не только чувствует боль ожога, вскрикивает, морщится, отдергивает руку. Проходит время, и на месте мнимого «ожога» краснеет кожа, повышается температура, а в ряд случаев развивается волдырь с воспалительным экссудатом (К.И. Платонов, 1957). Словесный сигнал гипнотизера оказался сильнее непосредственной действительности. При одновременном действии словесного и непосредственного раздражителей в гипнозе не только двигательная реакция, но и характер электрической деятельности мозга соответствуют словесному раздражителю (Б.В. Павлов, 1955; И.И. Короткий и М.М. Cyслова, 1955). Сильный очаг возбуждения во второй сигнально; системе подавляет первую сигнальную систему, препятствует правильной оценке окружающих явлений (А.Г. Усов, 1955). Какие механизмы лежат в основе столь необычного действия словесных сигналов?

Современными представлениями о механизме гипнотического внушения мы в первую очередь обязаны И.П. Павлову. Павлов рассматривал гипноз как частичный сон, когда обширная масса клеток коры больших полушарий находится в состоянии торможения. На фоне этого разлитого торможения сохраняется и поддерживается «бодрствующий пункт» — зона раппорта, к которой и адресуются слова гипнотизера. Деятельность этого пункта, и изолированного торможением от остальных отделов мозга, оказывается бесконтрольной. Человек теряет способность сравнивать содержание словесных сигналов с явлениями окружающего мира, перестает относиться к ним критически; словесные сигналы приобретают неодолимую императивность. С другой стороны, на определенном этапе развития гипнотического сна возникает парадоксальная стадия извращения силовых отношений, когда эффекты слабых раздражителей становятся больше, чем эффекты сильных. Слабый раздражитель — слово гипнотизера — вызывает большую реакцию, чем непосредственный чувственный сигнал.