Метод Нострадамуса

Ведя машину на восток, прочь от Москвы, Глеб Сиверов еще раз суммировал все имеющиеся данные и опять пришел к выводу, что Иван Яковлевич прав: это мог сделать кто угодно. Если бы тела фальшивых милиционеров не нашли по чистой случайности, можно было бы говорить даже об обыкновенном разбойном нападении. Но смерть исполнителей прямо указывала на то, что убийство Библиотекаря и его помощников было заказным. А раз так, годилась любая версия: личная вражда, внутриведомственные разногласия и даже вмешательство какого-нибудь загадочного, глубоко законспирированного тайного общества астрологов и черных магов, находящегося в состоянии войны с официально признанной ассоциацией авестийской астрологии.

Вообще, вся эта история выглядела довольно странной с самого начала, прямо со стадии подготовки операции. Какого черта Библиотекарю понадобилось такое основательное и даже громоздкое обеспечение? Можно подумать, он собирался обокрасть не захолустный краеведческий музей, а замок латиноамериканского наркобарона. Двое оперативников на подхвате, персональный военно-транспортный самолет… Елки-палки! Ведь достаточно было прямо во время первой встречи с директором музея аккуратно дать ему в лоб, забрать дневник и тихо рвануть когти! Сделать это и потеряться на бескрайних российских просторах профессионалу было раз плюнуть. И пускай бы местные менты потом попытались выяснить, кто из членов Всероссийской ассоциации авестийской астрологии виновен в этом безобразии…

Это было бы просто, экономично, абсолютно безопасно, а главное, полностью исключило бы участие в операции свидетелей в лице прикомандированных оперативников местного управления. Или вся эта отдающая Голливудом белиберда с тяжелыми транспортными самолетами, секретными аэродромами и вооруженными до зубов опергруппами является стандартной процедурой? Может, так положено по инструкции? Но почему в таком случае новый Библиотекарь в одиночку едет туда, откуда не вернулась уже упомянутая опергруппа? Что это — попытка от него избавиться? Да нет, это чересчур сложно. Да и не такая большая птица Глеб Сиверов, чтобы для его устранения понадобилось разрабатывать такую запутанную многоходовую комбинацию…

Но что-то тут явно было нечисто. Похоже, Библиотекарь, отправляясь за дневником Бюргермайера, ждал неприятностей. И Иван Яковлевич наверняка был в курсе дела, коль скоро пошел на такие расходы и хлопоты. Знал, но с Глебом своими знаниями почему-то не поделился…

Тут его осенило. «Ба! — подумал он. — Да все тривиально, как блин! Просто целью операции была не кража дневника, а устранение моего предшественника! Дневник он нашел, сфотографировал, доложил о находке начальству. А начальство, исходя из каких-то своих совершенно секретных соображений, решило, что от этого Библиотекаря пора избавляться. А дневник прекрасно полежит в музее до тех пор, пока на эту должность не отыщется новый претендент — коль скоро его обнаружили, он уже никуда не денется. Только все равно это слишком сложно. Пристрелили бы его прямо в подвале, свалили труп в вагонетку и обычным путем переправили в печь… Тут может быть только одно объяснение: начальство почему-то очень не хотело, чтобы Ефим Моисеевич знал, кто на самом деле грохнул его коллегу. Следовательно, старику тоже доверяют не до конца… Ха! Тоже мне, новость… А кто кому доверяет в нашей конторе? Это же контрразведка, а не общество анонимных алкоголиков! Ах, Иван Яковлевич! За что же это вы так невзлюбили своего подчиненного?»

В перспективе все это сулило самому Глебу немалые проблемы, но он привычно отодвинул неприятные волнения на задний план. С проблемами надо разбираться по мере их возникновения. В данный момент Сиверов не видел непосредственной угрозы для своего драгоценного здоровья, а дальше… Дальше видно будет. Сначала надо добыть этот чертов дневник.

Ему подумалось, что дневник может стать в его руках мощным оружием. К черту предсказания будущего! Имея эту вещицу при себе, можно будет поторговаться с Иваном Яковлевичем. Может быть, удастся выторговать себе свободу или хотя бы разобраться в причинах, по которым агент по кличке Слепой был грубо выдернут из привычного течения жизни и бесцеремонно брошен в набитый секретной документацией подвал, в гостеприимные объятия приветливого, разговорчивого и, чего греха таить, страшненького Ефима Моисеевича.

* * *