Метод Сократа: Искусство задавать вопросы о мире и о себе

Обычно за отрицанием интереса к непротиворечивости стоит что-то еще. Они могут вести рассуждения на уровне туманной метафизической абстракции, которая мало кого волнует. Иногда они пытаются дать последовательности какое-то собственное и весьма неожиданное определение. Некоторые из них полагают, что одно и то же утверждение может быть одновременно истинным и ложным, поскольку оно истинно в одном смысле, а ложно в другом. Но тогда дело не в противоречивости – просто изначальный тезис был сформулирован не совсем корректно. Впрочем, как бы они ни обосновывали безразличие, о котором заявляют, реакция Сократа оказывается одной и той же: он всякий раз проверяет, действительно ли его собеседники имели в виду то, о чем говорят. Человек, не обладающий ничем из перечисленного, – он и непротиворечивость отвергает, и на своем стоять не готов – имеет право на собственное мнение и, вероятно, на сострадание.

Применимость

. Замечательное свойство непротиворечивости обусловливает ее силу как ценности или цели. Когда эта ценность встроена в механизм сократического диалога, она способна не только уничтожать, в ней содержится и созидательный потенциал. Она и разрушит плохую идею, и подкрепит хорошую. Она способна сломать образ жизни, а затем создать новый, лучше прежнего. Более того, она имеет отношение даже к мельчайшему выбору, который мы совершаем, а не только к крупным решениям. Таким образом, благодаря ориентации на непротиворечивость, метод Сократа полезен в любых ситуациях, а не только в тех, которые мы обычно связываем с моральной философией. Плутарх в одном из своих трактатов писал:

Плутарх. Следует ли старику участвовать в государственных делах? (796d)

Сократ не усаживал слушателей рядами, не восседал в преподавательском кресле, у него не было установленных часов для бесед или прогулок со своими учениками. Но даже когда он шутил или когда пил в их компании, когда он разделял с ними тяготы военных походов, когда разгуливал с ними по рыночной площади, когда, наконец, превратился он в узника и пришлось ему испить смертельную чашу, – он беспрестанно философствовал. Сократ первый показал, что во всякое время и во всяком месте, что бы с нами ни происходило и что бы мы ни делали, обыденная жизнь неизменно доставляет нам повод философствовать[109].

Поначалу это описание может показаться удовлетворительным, но одновременно и озадачивающим. Большинство из нас справляется с массивом жизненных проблем, не уделяя никакого внимания философии, по крайней мере сознательно, и потому мы не ощущаем ее дефицита в своей жизни. Это происходит из-за того, что весьма легко рассматривать философские вопросы как нечто, без чего большинство людей запросто может обойтись. Многие академические работы, которые в наше время определяют как философские, вполне подпадают под это описание. Однако в сократической перспективе философия имеет отношение практически ко всем вопросам – как высоким, так и низким. Это не просто набор проблем, которые одних людей волнуют, а других нет. Философия означает тщательное размышление над тем, действительно ли вы верите во все, что говорите, и стоят ли за вашими словами какие-то истины. Благодаря ей вы остаетесь начеку.

8

Систола и диастола

Диалог обретает иной вид, если видеть в нем не столько обсуждение заданной темы, сколько образец того, как нужно мыслить вообще, – иначе говоря, если заменить тему разговора переменной X, то он превратится в типовой анализ чего угодно. Как выразился бы Альфред Хичкок, тему можно считать своего рода «макгаффином»: она важна для сюжета и для мотивации персонажей, но ничуть не значима сама по себе. В «Лахете» речь идет о значении мужества, но едва ли вы сейчас будете читать его в первую очередь ради того, чтобы побольше узнать о мужестве. Вы обращаетесь к этому тексту, чтобы понять общие закономерности рассуждения.