Метод Сократа: Искусство задавать вопросы о мире и о себе

«Узнаю, когда вижу». Систолические и диастолические аргументы – способы приближения к истине. Вы что-то утверждаете или приводите пример чего-то: вот это мужественно, а это несправедливо; вот это честно, а это бесчестно. Систола и диастола заставляют вас объяснить, что вы имеете в виду, а потом помогают проверить устойчивость вашей аргументации. Но у такого анализа есть и альтернатива. Можно просто сказать себе: не стоит беспокоиться, поскольку, столкнувшись с реальными проявлениями мужества, несправедливости, честности, мы и так с очевидностью их узнаем. Именно таким образом большинство людей чаще всего и поступает. Перед нами, как выразился бы Милль,

intellectus sibi permissus – разум, предоставленный самому себе. Такой подход может быть убедительным, но ошибок при нем не избежать.

И все же время от времени Сократ позволяет собеседнику «узнать, увидев». Ему приходится идти на это – в противном случае поиск дефиниций будет трудно сдвинуть с мертвой точки. Ведь если вы не в состоянии привести примеры, в которых присутствие мужества кажется несомненным, то вы не узнаете, какие случаи искомая дефиниция должна охватывать. Некоторые специалисты утверждают, что Сократ и сам нередко спотыкался о парадоксы такого рода[112]

. Они полагают, что, когда Сократ говорит, что человек не в состоянии дать определение мужеству или добродетели, он не имеет представления о том, что они вообще означают (такой подход называется приоритетом определения). Однако это не может быть правдой. Ведь нельзя исключать, что вам удастся привести практические примеры того или иного понятия, так и не определив его. Предположение о том, что с формулировки определения нужно начинать, принято называть – справедливо или нет – сократической ошибкой[113]. Автор этой претензии предостерегал афинян от общения с Сократом, который говорит молодым людям, что они не могут знать, является ли обман дурным делом, до тех пор, пока не определят это слово. Поскольку же определить они его, скорее всего, не смогут, они будут думать, что обман – это нормально, и в результате превращаются в терроризирующих Афины Тридцать тиранов – наставником нескольких из них был Сократ.

Это довольно неприятная перспектива. Однако большинство ученых считает, что в ней искажается та причина, из-за которой Сократ столь рьяно добивается от своих собеседников четких определений[114]. Он вовсе не думал, что, не дав определения феномену X, его невозможно познать. Он требовал дефиниций, поскольку они позволяют разбираться в трудных ситуациях. Они ставят вас в положение эксперта. Конечно, мы и без определения кое-что знаем, но нам не хватает ясности. У нас есть лишь интуитивное понимание вещей, которое иногда приводит к истине, а иногда нет, – и потому оно представляется не слишком надежным. Большинство злодейств, больших и малых, совершаются людьми, которые придерживаются принципа «узнaю, когда увижу». И если мы не можем дать четкое определение понятия, то мы все же способны получить некое предварительное знание о том, что одна вещь вполне может служить примером другой. А это, в свою очередь, позволяет нам сказать: «У меня есть рабочее определение, которое кажется верным; я откажусь от него, как только оно будет опровергнуто, но это произойдет лишь в результате опытной проверки, а пока до опровержения еще далеко». Сократическое мышление приветствует обобщения, в том числе и ошибочные – при условии, что вы учитываете их ошибочность и готовы использовать их лишь до тех пор, пока не найдете вариант получше. Чего Сократ терпеть не может, так это обобщений, которые собеседник считает безальтернативно верными, не понимая при этом, чтo с ними не так и почему[115]

.

Довольно ограниченное использование принципа «узнаю, когда вижу» вполне соответствует тому, как действует Сократ. Он с готовностью обменивается с Лахетом примерами мужества, обходя стороной дефиницию термина. Сократ здесь верен себе: в том, что касается этики, есть вопросы потруднее, а есть попроще; от простых можно отталкиваться, подходя к более сложным. Не исключено, что простые тоже можно сделать сложнее, чем они кажутся, но сократический ум обычно распознаёт, где это требуется сделать. Порой, когда интеллектуальное изыскание терпит неудачу, Сократ и сам готов «узнать, взглянув». В «Хармиде», например, ему с собеседниками не удается дать хорошее определение рассудительности (или самоконтроля – с точностью перевести сложно)[116]. Но у Сократа все равно есть идея, как двигаться дальше, и он предлагает юному Хармиду решение.