Метро

Договор с повелителями призванных сил очень скоро оправдал себя: большевики захватили и закрепили за собой власть, и хотя сам Ленин, выступавший связующим звеном между двумя мирами, не выдержал и погиб всего пятидесяти четырех лет от роду, сожранный изнутри адским пламенем, последователи продолжили его дело без колебаний. Вскоре наступила демонизация всей страны. Идущие в школу дети прикалывали на грудь первую пентаграмму. Мало кто знает, что изначально ритуал посвящения в октябрята предполагал прокалывание булавкой значка детской плоти. Таким образом, демон октябрятской «звездочки» отведывал крови своего будущего хозяина, раз и навсегда вступая с ним в сакральную связь. Взрослея и становясь пионером, ребенок получал новую пентаграмму — на ней прозревавшим приоткрывалась часть сути Договора: тисненный золотом портрет Вождя был охвачен пламенем, в котором тот сгинул. Таким образом, подрастающему поколению напоминалось о подвиге самопожертвования. Затем был комсомол, и, наконец, избранным была открыта дорога в жреческую касту — Коммунистическую партию.

Мириады призванных духов обороняли все и вся в советском государстве: детей и взрослых, здания и технику, а сами демоны-повелители расположились в гигантских рубиновых пентаграммах на башнях Кремля, добровольно согласившись на заточение во имя увеличения своего могущества. Именно отсюда расходились по всей стране невидимые силовые линии, удерживавшие ее от хаоса и развала и подчинявшие ее жителей воле обитателей Кремля. В некотором смысле весь Советский Союз превратился в одну гигантскую пентаграмму, защитной окружностью вокруг которой стала государственная граница».

Артем оторвался от страницы и огляделся вокруг. Свеча уже догорала и начинала коптить. Данила крепко спал, отвернувшись лицом к стене. Потянувшись, Артем вернулся к книге.

«Решающим испытанием для советской власти стало столкновение с национал-социалистической Германией. Защищенные силами не менее древними и могущественными, чем Советский Союз, закованные в броню тевтоны во второй раз за тысячелетие смогли пробиться в глубь нашей страны. На их знаменах на этот раз был начертан повернутый вспять символ солнца, света и процветания. Танки с пентаграммами на башнях и до сих пор, пятьдесят лет спустя после Победы, продолжают вечный бой с танками, сталь которых несет на себе свастику — в музейных панорамах, на экранах телевизоров, на листках в клеточку, вырванных из школьных тетрадей…»

Свеча мигнула в последний раз и погасла. Пора было ложиться.

Если повернуться к памятнику спиной, в просвет между полуразрушенными домами было видно небольшой кусок высокой стены и силуэты остроконечных башен. Но поворачиваться и смотреть на них было нельзя, это Артему хорошо объяснили. Да и двери со ступенями без присмотра оставлять было тоже запрещено, потому что, если что — необходимо срочно дать сигнал тревоги, а заглядишься — и все, сам пропадешь, и другие пострадают.

Поэтому Артем стоял на месте, хотя обернуться так и подмывало, и рассматривал пока монумент, основание которого заросло мхом. Он изображал сидевшего в глубоком кресле мрачного старика, опершегося на локоть. Из выщербленных бронзовых зрачков на грудь капало что-то медленное и густое, отчего казалось, что памятник плачет.

Долго смотреть на это было невыносимо. Поэтому Артем обошел статую вокруг и внимательнее пригляделся к дверям. Все было спокойно, стояла полная тишина, и только чуть подвывал ветер, гулявший между обглоданными остовами зданий. Отряд ушел довольно давно, но Артема с собой не взяли. Приказали остаться и сторожить, а если что, спуститься на станцию и предупредить о случившемся.

Время шло медленно, и он измерял его шагами, которые делал вокруг основания памятника: раз, два, три…

Это произошло, когда он дошел до пятисот — топот и рычание раздались сзади, из-за спины, оттуда, куда нельзя было взглянуть. Что-то находилось поблизости, и оно могло броситься на Артема в любой момент. Он замер, прислушиваясь, потом упал на землю и прижался к постаменту, держа автомат наготове.

Теперь оно было совсем рядом, видимо, с другой стороны памятника. Артем отчетливо слышал его хриплое животное дыхание; огибая постамент, оно медленно приближалось к нему. Он попытался унять дрожь в руках и удерживать место, откуда существо должно было появиться, под прицелом.

Но дыхание и звуки шагов неожиданно стали удаляться. А когда Артем выглянул из-за статуи, чтобы воспользоваться случаем и срезать неведомого противника очередью в спину, он тут же позабыл и про него, и про все остальное.

Звезда на кремлевской башне была ясно видна даже отсюда. Сама башня оставалась лишь мутным силуэтом в неверном свете выглядывавшей из-за облаков луны, но звезда выделялась на ее фоне четко, она приковывала к себе внимание всякого смотрящего на нее по вполне понятной причине. Она сияла. Не веря своим глазам, он приник к полевому биноклю.