Метро 2033

На ВДНХ и в окрестностях эпидемий никогда не было, крыс, как разносчиков заразы, истребляли, к тому же на станции было несколько грамотных врачей. Об этом Артем читал только в книгах, пара из которых попались ему слишком рано, оставив за собой глубокий след в его сознании и овладев надолго миром его детских грез и страхов. Поэтому, услышав слово «чума», он почувствовал, как взмокла холодным потом спина и чуть закружилась голова, и ничего больше выспрашивать у Хана он не стал, вслушиваясь с болезненным любопытством в рассказ худого в ватнике. — Но Рыжий не такой был мужик, не психованный. Постоял молча пару минут и говорит: «Патронов дайте мне и пойду. Мне теперь с вами нельзя». Комбат прямо вздохнул от облегчения, я даже слышал. Ясное дело — в своего стрелять радости мало, даже если он больной. Дали ему два рожка, ребята скинулись. И ушел на север-восток, за Авиамоторную. Больше мы его не видели. А Комбат потом спрашивает доктора нашего, через сколько времени болезнь проявляется. Тот говорит, анкубационный период у нее — неделя. Через неделю после контакта ничего нет — значит, не заразился. Комбат тогда решил, выйдем на станцию и неделю там стоять будем, потом проверимся. Внутрь Кольца нам, мол, нельзя, если зараза пройдет, все метро вымрет. И так целую неделю и простояли. Друг к другу не подходили почти — кто знает, кто из нас заразный. А там еще парень один был, его все Стаканом звали, потому что всякой баланды выпить очень любил. Так вот от него все вообще шарахались, а все от того, что он с Рыжим корефанил. Подойдет этот Стакан к кому — а тот от него через всю станцию деру. А кое-кто и ствол наставлял — мол, отвали. Когда у Стакана вода закончилась, ребята с ним поделились, конечно, но так — поставят на пол и отойдут, а к себе никто не подпускал. А через неделю он пропал куда-то. Кто потом чего говорил, некоторые брехали даже, что его какая-то тварь утащила, но там туннели спокойные, чистые. Я лично думаю, что он просто сыпь на себе заметил, или под мышками набрякло, вот и сбежал. А больше в нашем отряде никто не заразился, мы еще подождали, потом Комбат сам всех проверил. Все здоровые.

Артем подметил, что несмотря на это уверение, вокруг рассказчика стало как-то пустовато, хотя места вокруг костра было не так уж много, и сидели все вплотную, плечом к плечу. — Ты долго до сюда шел, браток? — негромко, но отчетливо спросил того коренастый бородач в кожаном жилете. — Уже дней тридцать, как с Авиамоторной вышли, — беспокойно поглядывая на него, ответил худой. — Так вот, у меня для тебя новости. На Авиамоторной — чума. Чума там, понял?! Ганза закрыла и Таганскую, и Курскую. Карантин называется. У меня знакомые там, граждане Ганзы. И на Таганской, и на Курской в переходах огнеметы стоят, и всех, кто на расстояние действия подходит, жгут. Дезинфекция называется. Видно, у кого неделя инкубационный период, а у кого и больше, раз вы туда все же пронесли заразу, — заключил он, недобро понижая голос. — Да вы чего, ребята? Да я здоровый! Да вот хоть сами посмотрите! — мужичок вскочил с места и принялся судорожно сдирать с себя ватник и оказавшийся под ним неимоверно грязный тельник, торопясь, боясь не успеть убедить.

Напряжение нарастало. Рядом с ним не осталось уже никого, все сгрудились по другую сторону костра, люди нервно переговаривались, и Артем уловил уже тихое клацание затворов. Он вопросительно посмотрел на Хана, перетягивая свой новый автомат с плеча в боеготовое положение, стволом вперед. Хан хранил молчание, но жестом остановил его. Потом он быстро поднялся и неслышно отошел от костра, увлекая за собой и Артема. Шагах в десяти он замер, продолжая наблюдать за происходящим.

Спешащие, суетливые движения раздевающегося в свете костра казались какой-то безумной первобытной пляской. Говор в толпе умолк, и действо продолжалось в зловещей тишине. Наконец ему удалось избавиться и от нательного белья, и он торжествующе воскликнул: — Вот, смотрите! Я чистый! Я здоров! Ничего нет! Я здоров!

Бородач в жилете выдернул из костра горящую с одного конца доску и осторожно приблизился к нему, брезгливо всматриваясь. Кожа у того была темная от грязи и жирно лоснилась, но никаких следов сыпи бородачу обнаружить, видимо, не удалось, потому что после придирчивого осмотра он громко скомандовал: — Подними руки!

Худой поспешно задрал руки вверх, открывая взгляду столпившихся по другую сторону поросшие тонким волосом подмышечные впадины. Бородач демонстративно зажал нос свободной рукой, и подошел еще ближе, дотошно рассматривая и выискивая бубоны, но и там не смог найти никаких симптомов. — Здоров я! Я здоров! Что, убедились теперь?! — чуть не в истерике выкрикивал мужичонка срывающимся в визг голосом.