Метро до Африки

Я повернулась и чуть не упала. Мешок, лежавший под ногами, показался мне знакомым – бело-синий, с надписью «Вечная пломба». В ту же секунду я вспомнила: точь-в-точь такой стоял в квартире у Юли возле буфета. Интересно, зачем ей был нужен строительный материал?

– Едешь за всеми, – приказал мне полковник.

Я украдкой глянула на часы и закивала. Очень довольный Александр Михайлович резво поскакал к парковочной площадке, а я сделала вид, что заинтересовалась пластиковыми стульями. Сейчас Дегтярев и возглавляемая им ремонтная бригада помчатся в «Кастораму», а я поеду к Жуковой.

Дверь в квартиру медсестры вновь оказалась запертой, на звонки никто не отвечал. Я вышла во двор и села на лавочку. Минуты бежали… сложились в час… в доме начали гаснуть окна… В конце концов свет потух во всех квартирах, а на улице воцарилась сонная тишина.

Я встала с лавки и поехала домой. Жукова не придет. Скорей всего, у девицы есть любовник, у которого она осталась ночевать. Ну ничего, завтра рано утром я поймаю медсестру на работе и вытрясу из нее необходимые сведения. Будет запираться – напугаю ее или предложу ей денег.

Человечество делится на «сов» и «жаворонков», во всяком случае, так принято считать. Но мне более правильной кажется другая классификация: на ленивых и работоспособных. Думаю, мало найдется людей, охотно выскакивающих из постели в пять утра. Просто одни способны заставить себя вылезти из-под одеяла, а другие нет. Так называемые «совы» из второй категории, вот они-то и оправдывают свое нежелание работать физиологическими причинами.

Лично я «сова» по менталитету, но по образу жизни долгие годы являлась «жаворонком» и, честно скажу, никакого восторга, выползая ни свет ни заря из-под пухового одеяла, не испытывала. Ненавижу рано вставать! Еще хуже, если надо сразу уезжать из дома. Но сегодня альтернативы нет – Полину Жукову нужно отловить в начале рабочей смены. Мало ли что придет девушке в голову около полудня, еще отпросится и убежит. Но в восемь она обязана появиться в больнице.

Отчаянно зевая, я спустилась вниз и тут же налетела на Маруську, которая держала на руках Хуча.

– Муся, – зашептала девочка, – Хучик заболел.

– Что случилось? – испугалась я.

– Он не стоит, – зашмыгала носом Маня, – вот, посмотри.

Маруся поставила мопса на пол, отошла в сторону и сказала:

– Хучик, иди сюда!

Мопс сделал шаг и шлепнулся на бок.

– Господи! – перепугалась я. – Что с ним?

– Не знаю, – еле сдерживая слезы, ответила Маруська. – Надо ехать в ветакадемию, его сам Сергей Павлович обещал осмотреть.

– Это кто? – спросила я.

Манюня с укоризной глянула на меня.

– Муся! Сергей Павлович светило! Профессор! Академик! У него глаз – рентген. Держи Хуча, а я пока соберу все необходимое.

Сунув мне мирно сопящего мопса, Маня начала метаться по дому. Через десять минут, отдуваясь, она притащила большую, туго набитую сумку.

– Мы же не в Париж едем! – покачала я головой. – Что ты туда напихала?

– Самое нужное, – сообщила Манюня и начала загибать пальцы: – Бумажные пеленки, чтобы положить собаку, миску и бутылку воды…

– В поликлинике нет водопровода? – изумилась я.

– Есть, конечно, но отсутствует фильтр! – воскликнула Маня. – Хучу вредно пить хлорку. Еще я прихватила дропсы, чтобы собака не сопротивлялась при осмотре, пару игрушек, матрасик, плед, календарь прививок, ветеринарный паспорт…

– Хорошо хоть куст жасмина на месте остался, – улыбнулась я, – Хуч обожает под ним медитировать.

Но Маня не отреагировала на шутку.

Всю дорогу до клиники, где принимал чудо-профессор, она держала мопса на руках и угощала его дропсами. Хуч с охотой ел собачьи конфеты и преданно облизывал Машу. Мне он казался абсолютно здоровым и очень довольным жизнью. Больное животное, как правило, отказывается от любой еды. Я хорошо помню, как Снап заработал цистит. Ротвейлер тогда отворачивал морду от самых привлекательных лакомств: его не заинтересовали ни копченые ушки, ни восхитительные грызальные косточки, ни те же дропсы. А Хучик сейчас поглощает угощенье, как экскаватор землю.

Сергей Павлович тоже пришел в изумление. Правда, сначала мопсу сделали анализ крови, УЗИ и провели прочие исследования, и только потом профессор заявил:

– Кровь замечательная, все показатели в норме. Никаких патологических изменений в органах, даже нет врожденного сужения трахеи, что характерно для мопсов. Аппетит у него, судя по исчезающим на глазах дропсам, замечательный. Артрит отсутствует, травмы конечностей нет. Но… пес падает на бок! Это почему?

– Почему? – эхом повторили мы с Маней.

– Есть одно предположение, – протянуло светило, – правда, дурацкое.

– Говорите, мы к таким привыкли, – поторопила я врача.

Маня незамедлительно пнула меня по ноге, профессор продолжал:

– Видите ли, у вашего мопса слишком мощная передняя часть, и она, грубо говоря, перетягивает собаку.

– Но раньше-то Хуч нормально ходил, – напомнила я, – даже резво бегал.

– А сейчас начал падать, – пожал плечами Сергей Павлович.

– Хучик в последнее время как-то изменился, – согласилась Маня, – сзади усох, а спереди прибавил. Что же нам делать?