Метромания

Андрей был уверен, что заснуть не сможет, и приготовился лежать до утра, уставившись в потолок. Но через десять минут уже крепко спал. Ему снилась Катя. Она шла внутри огромной железной трубы с большим букетом ромашек и что-то напевала. Впереди, метрах в тридцати, в правильном круге виднелось ярко-голубое небо. Там, в своем сне, Шахов никак не мог понять, почему в этом ограниченном окружностью пейзаже нет ни деревьев, ни травы, а только небо и облака? Ведь труба лежит на земле, а не стоит на торце. А если ее поставили на попа2, как же Катя может по ней идти?

Одна

От станции «Маяковская» до Малой Бронной Катя добралась за десять минут. У пруда, некогда звавшегося Патриаршим, потом Пионерским, а потом снова Патриаршим, она вместе с бабушкой бывала несколько раз. Отправляясь в Концертный зал имени Чайковского или Театр сатиры, они всегда выезжали пораньше, чтобы успеть посмотреть на уток, на памятник дедушке Крылову и погулять по аллеям. За прошедшие годы здесь почти ничего не изменилось: те же деревья, те же стилизованные под газовые фонари на чугунных толстых ногах, и дедушка Крылов в окружении героев своих басен. А вот и желтый девятиэтажный дом с вдавленными французскими лоджиями, про который говорил Шахов.

Кате повезло: она подошла к калитке в тот самый момент, когда в нее пыталась протиснуться то ли мамочка, то ли няня с двухместной детской коляской. Катя придержала калитку и вошла следом. Благодарно улыбнувшаяся женщина и не думала задавать незнакомой девушке вопросов.

Место спуска она нашла сразу. Решетка была задвинута не плотно. Катя посветила вниз и увидела сваренную из арматуры лестницу. Протиснув в щель ноги, ступила сначала на верхнюю перекладину, потом – на вторую, третью… Дальше, особенно со снаряжением, было не пролезть. Катя уперлась руками в выступающий над землей край бетонного колодца, поясницей отодвинула решетку еще сантиметров на двадцать. Перевела дух и повторила маневр. Теперь дыра расширилась настолько, что она могла продолжить спуск вместе в рюкзаком.

Она спускалась вниз ступенька за ступенькой, неустанно повторяя две строчки из песенки прошедшего недавно и совсем не понравившегося ей сериала про страшненькую девушку, одним светом в маленьких сереньких глазках завоевавшую сердце первого красавца и отчаянного ловеласа.

«Не смотри…» – одна ступенька,

«не смотри ты…» – вторая,

«по сторонам…» – третья,

«оставайся…» – четвертая,

«такой, как есть…» – пятая…

Привязавшаяся песнюшка никак не соответствовала ни ситуации, ни нынешнему состоянию Кати. Смотреть по сторонам было как раз можно, только взгляд все время упирался в округлую бетонную стену. А нельзя было ни в коем случае смотреть вниз. Такой запрет она наложила, еще находясь наверху, интуитивно поняв, что, нарушив его, легко может запаниковать и погибнуть. А про «оставайся сама собой…» – это даже смешно. Прямо обхохочешься. Оставаясь самой собой, она бы сейчас сидела в своей квартирке и тряслась от страха при одной мысли, что ей придется спуститься… даже не в подземелье, а в метро, где полно людей, где светло, где в будках сидят тетеньки, которые мигом поднимут шум, если кому-то из пассажиров станет плохо, а по платформе ходят милиционеры… Честные и отважные, как Витя Милашкин…

Про милиционеров она, пожалуй, загнула. Это ж они поспособствовали тому, чтобы Макс оказался в подземелье. Только бы с ним ничего не случилось! Только бы можно было больше не скрываться, подняться на поверхность, к людям, к себе домой, к Кате.