Метрополис. Индийская гробница

— Завтра-утром, — произнёс очень мягкий и бесцветный голос, за дверью, — меня большее здесь не будет.

Брингер сел в постели.

— Впустите его, — сказал он тихо слуге.

Пока тот собирался уходить, Брингер повернул абажур лампы таким образом, что яркая полоса света пятидесятисвечевой лампочки клином падала в сторону двери, откуда должен был появится гость.

Он вошел и поклонился. На европейский взгляд, поклон его был слишком глубок и торжественен. Он ничего не сказал при этом.

Первое впечатление, произведенное гостем, было легкое разочарование. Можно было ждать появления человечка чья внешность гармонировала бы с таинственной и упорной манерой проникнуть в дом.

В этом же узкогрудом, с покатыми плечами человечке, остановившемся у притолоки и щурившимся от яркого света, не было ничего таинственного. Выражение его лица было слишком трезво и просто, чтобы заподозрить какую-либо шутку. Единственной, бросающейся в глаза, особенностью был цвет лица, напоминавший цвет старой меди.

— Вы желали говорить со мной, — начал Брингер, ибо гость его продолжал упорно молчать. — Простите, что я вас так принимаю, но я долго болел.

— Да, я знаю это, саиб, — ответил тот мягким, так сказать, бестелесным голосом, — Но теперь ты больше не болен. Ты встанешь и будешь здоров.

— Надеюсь, — улыбнулся Брингер. — Во всяком случае, пройдёт еще несколько дней, пока это исполнится.

— Сегодня вечером, саиб.

— По вашему приказанию?

— Ты встанешь сегодня же вечером и будешь здоров, саиб!

Брингер оперся на локоть.

— Вы индус, неправда ли?

— Да, саиб.

— Ваше имя?

— Есть ли у пылинки имя? Я ничтожная пылинка под ступней моего господина.

— Кто же твой господин, — спросил его Брингер; который теперь тоже перешел на ты.

— Он тот, от кого я принёс тебе это письмо, — ответил индус.

— Подай сюда.

Индус поклонился, достал из-за отворота рукава большой конверт и подал его. Письмо было запечатано. На нем красовалась большая латинская буква «А».

— Присядьте, пожалуйста, — сказал Брингер и надорвал конверт. Индус не переменил положения.

Брингер прочел следующее:

«Господину Михелю Брингеру, строителю дома на Красной Горе, через моего молчаливого слугу.

Видел дом, выстроенный на Красной Горе, видел дом Непорочной Девы и Дом той красивой даме, которая так рано умерла. Я потерял женщину, приросшую к моему сердцу и вот, я хочу выстроить ей гробницу, которая бы отвечала ее красоте. Я желаю, чтобы эту гробницу выстроил мастер, в чьих руках белый мрамор превращается в белые картины и драгоценные камни в — цветы. Я прошу его встать с места где он лежит или сидит, бросив всё, что занимает его, и прийти ко мне. Предлагаю миллион фунтов золотом Доверься моему слуге, отвечаю за него головой. Бери все, что тебе необходимо. Все твое

».

Имя было неразборчиво.

— Это забавная шутка и новость, — произнес Брингер, складывая письмо. — К сожалению, я лишён возможности исполнить его просьбу, как бы мне этого не хотелось, потому что инициатор выбрал плохое время. Приветствуйте его от моего имени и скажите, что недели через две я к его услугам.

— Саиб, — сказал индус, стоя по-прежнему неподвижно— письмо моего господина не шутка. Мой господин никогда не шутит. Он потерял женщину, которая была огнем его крови. Он оплакивает ее и не шутит. Он много путешествовал по свету: везде, где пролегают водные пути и железные дороги; везде он изучал постройки людей и нигде не находил подобных, красота которых отвечала бы красоте его сердца. Но увидев твои постройки и твои планы, он решил, что ты — тот человек, кто может создать памятник красоте. Он поведет тебя в долину, где нагромождены глыбы стоцветного мрамора и мрамора, — белее перьев павы, горы оникса, агата и ляпис-лазури, серебро в слитках и золото пластами, огромные блюда с драгоценными камнями и жемчугом, — туда, где тебя охватит строительная лихорадка. Мой господин скажет тебе: бери и строй! Не говори, саиб, что это шутка!

— Где это, — повернулся к нему Брингер.

— На его родине, — ответил индус просто.

— Ты хочешь заставить меня поверить, что тебя прислали в Европу только для, того, чтобы передать мне это письмо?

— Я не хочу заставить тебя верить этому, саиб, это — правда!

Брингер лёг, запрокинул голову на подушку и задумался.