Мезальянс

Она вернулась в кухню, налила тарелку себе и села есть, слушая, как стучит дождь в окно, и размышляя, долго ли продлится эта новая фаза – фаза примерного пациента. Совершенно очевидно, что после небольшого отдыха Кормаксу стало лучше, но собственный опыт подсказывал, что улучшение лишь временное.

Удивительно, она вдруг поняла, что, несмотря на усталость, ужасно проголодалась. Синтия с удовольствием съела еще тарелку супу, и крылышко цыпленка, и сандвичи, которые готовила раньше для Реджиналда.

– Вот и хорошо, – сказала она, придя к больному и обнаружив, что тот тоже съел все до последней крошки. Подав стакан свежего сока и две таблетки, Синтия предложила: – Думаю, сейчас было бы кстати выпить и аспирин. Тогда и ночью вы будете спать спокойнее.

– Как скажете, – кротко согласился Реджиналд. Так кротко, что она внимательно на него посмотрела. – Да, я иду на все, чтобы вы не сердились, – ответил он на немой вопрос в ее глазах. – Разве вы не заметили?

– О да. Заметила.

Синтия ушла и унесла с собой тревожные мысли. Настолько тревожные, что даже не стала мыть посуду, а поднялась на второй этаж и встала у окна, выходящего на Мичиган. В темноте озера было не видно. Дождь прошел, сменившись мокрым снегом, но это не отвлекло ее от размышлений о странных превратностях судьбы. Еще пять дней назад она и в глаза не видела Реджиналда Кормакса, а сегодня вдруг оказалась в странных отношениях с этим посторонним ей человеком. Подобные отношения обычно являлись прерогативой не оплачиваемого работника, а близкого, интимного партнера.

– Вы не поверите, Синтия, – сказал Кормакс, когда она вернулась к нему с обещанным аспирином, – но, как правило, я начинаю день с пробежки и разминки, потом отправляюсь в офис и весьма терпеливо и внимательно выслушиваю клиентов. – Он осмотрел себя с видом крайнего отвращения. – А сейчас я слаб, как мотылек, а уж терпение... Какое там терпение! На вас постоянно срываюсь, несмотря на все, что вы для меня делаете. И не могу заставить себя даже газету прочесть...

– Я прекрасно понимаю ваши ощущения. Но не волнуйтесь, это скоро пройдет. Даже скорее, чем вы думаете. А теперь отдыхайте, я зайду к вам позже.

Позже, когда подойдет время для очередного приема антибиотиков, решила она про себя. Ощущая усталость во всем теле, Синтия на всякий случай завела часы, чтобы не пропустить назначенное время, если вдруг уснет, и прилегла на кушетку со своим захватывающим триллером. Книга оказалась столь волнующей, что только сигнал будильника оторвал ее от хитросплетений сюжета. Она потянулась, зевнула и пошла к пациенту. Именно сейчас, когда пришло время пить лекарство, Реджиналд наконец забылся беспокойным сном. Он тихо стонал и что-то невнятно бормотал. Волосы прилипли к голове, футболка была мокрой от пота.

– Реджиналд, – тихо позвала Синтия и коснулась его свисающей с кровати руки. Он повернулся, почмокал губами, снова повернулся, открыл глаза. И улыбнулся ей. – Эй, – приветливо сказала Синтия, плененная этой мягкой, совершенно неожиданной улыбкой, – мне очень жаль было вас будить, но уже пора принимать лекарство.

Кормакс подтянулся и сел, привалившись к подушкам. Минуту прислушивался к внутренним ощущениям, потом сморщился и сказал:

– Проклятье! Я опять совершенно мокрый.

Синтия подошла к комоду, достала свежую футболку и трусы, протянула ему.

– Вам бы лучше обтереться мокрым полотенцем.

– Это уж точно. Но зато хоть суп остался со мной, – с гордостью проинформировал он.

– Уже прогресс, – одобрила Синтия. – Ну, идите, а я пока переменю постель.

Когда Реджиналд с парой чистого белья скрылся в ванной, она сняла верхнюю и нижнюю простыни, наволочки и обнаружила, что одеяло тоже влажное. Решительно собрав все это в кучу, Синтия отнесла белье в подвал, а одеяло – на второй этаж и расстелила там, в одной из гостевых спален, чтобы проветрилось. Вернувшись со свежими простынями и одеялом, которое нашла в той же комнате, она услышала характерный звук работающего душа.

Не мое дело, сказала она себе и начала готовить постель на ночь. Все было сделано, когда Реджиналд наконец-то появился на пороге ванной, вытирая полотенцем волосы.

– Я вонял, как скунс, просто отвратительно, – резко произнес он, очевидно ожидая ее упреков.

– Прекрасно вас понимаю, – к его крайнему изумлению, ответила Синтия.

Он приподнял левую бровь.

– Я-то думал, что вы будете рычать, как тигрица, у которой отняли тигренка, поняв, что я включил душ.

– А что толку, – усмехнулась Синтия. – Не могла же я ворваться и вытащить вас оттуда. Надеюсь, у вас есть фен?

– На втором этаже, в шкафу одной из спален. По-моему, второй слева... Для удобства гостей.

– Прекрасно. Я схожу за ним, а вы надевайте халат и садитесь на стул.

– Неужели собираетесь сушить мне волосы?

Синтия заметила опасный блеск в его глазах, уже начавших приобретать нормальный цвет – серый, как мимоходом отметила она, и резко ответила:

– Только чтобы убедиться, что они сухие.

Я решительно отказываюсь поддерживать вас в стремлении превратить грипп в пневмонию и испортить все мои старания.