Мэзэки (народные шутки)

Следовательно, под шуткой (анекдотом) понимается небольшое прозаическое, юмористико-сатирическое произведение с обязательной неожиданной и остроумной концовкой. Эти признаки, взятые по отдельности, свойственны и фольклорным произведениям другого рода. У мэзэков особенно заметна близость к сказкам. Поэтому некоторые фольклористы до сих пор продолжают рассматривать шутки как разновидность сказок. И напротив, сторонники взгляда на шутку как на самостоятельный жанр стремятся прежде всего найти признаки, отличающие её от сказки. Исследования в таком направлении в русской фольклористике проводились уже в конце XIX века. А. П. Пельтцер, касаясь различия между сказкой и анекдотом, обратил внимание на то, что они различаются не только по форме (скажем, по объёму), но и по содержанию: «В анекдоте замечается отсутствие фантастического элемента, и это едва ли не главная отличительная черта. В нём всё жизненно и правдиво, он не уклоняется от действительности. Мы всегда чувствуем под ногами твёрдую почву, твёрдое основание, определённый факт, жизненный и рельефный, подхваченный народным юмором. Правда, в большинстве анекдотов есть преувеличение, но оно нисколько не мешает жизненной правдивости»[23]. Подобный взгляд и у Г. Баширова: «Если один род сказок имеет дело с волшебством, основанным на фантастических, вымышленных событиях, то шутка не имеет к нему никакого отношения. Она имеет дело только с подлинными, на земле живущими людьми, с реальными обстоятельствами, которые пережиты или могут быть пережиты ими»

[24] (выделено нами. – X. М.).

Это очень важный момент. Реальное содержание шуток наиболее отчётливо проглядывает в образной системе этого рода произведений. В шутках конфликт основан большей частью на отношениях людей между собой (скажем, богач и работник, умный и дурак, трудолюбивый и лентяй, сноха и свекровь, зять и тесть). Даже знаменитый герой шуток Ходжа Насретдин, переживший множество приключений и даже побывавший «на том свете», никогда не вступает в столкновение с фантастическими силами. Его противники – ханы, визири*, кадии, суфии*, торговцы и др. Таких могущественных врагов Ходжа одолевает не с помощью волшебства, а благодаря смекалке, хитрости.

Во многих шутках упоминаются конкретные названия деревень, имена людей. В науке стало признанной истиной, что героями некоторых популярных анекдотов являются исторические личности. Скажем, бытуют многочисленные анекдоты о великом узбекском поэте Навои (фольклорное имя – Мирали, XV век), о Бирбале – визире индийского императора Акбара (XVI век), о видном туркменском сатирике Кемине (XIX век). Предполагают даже, что и у Ходжи Насретдина был прототип. По одной из таких версий, он якобы родился в 1206 году в малоазиатском селении Хорто, в семье муллы, тридцати лет переехал в Акшехир и там скончался в 1284 году[25].

В томах «Татарских народных пословиц» Н. Исанбета приведены мэзэки о литераторах и поэтах Г. Кандалый, К. Насыри, Г. Тукае, З. Башири, Г. Газизе и др. А мэзэки, в которых главными персонажами являются жившие в Казани острослов Рахми Толмач* и миллионер Длинный Ибрай, составляют даже целый цикл.

Первый персонаж цикла – Рахми Толмач (Рахматулла Амирханов) – родился примерно в 1805 году в деревне Новый Кишет. Когда он был ещё маленьким, его отец переехал в Казань. Рахматулла получил хорошее образование в медресе, самостоятельно освоил русский язык и служил даже переводчиком в казанской ратуше (Рахми Толмач – дословно: Рахми Переводчик). Р. Амирханов активно участвовал в культурном движении татар, был издателем, составителем календарей. Как известный острослов Рахми Толмач упоминается и в знаменитом труде Ш. Марджани «Мустафад аль-ахбар фи ахвали Казан ва Булгар» («Полезные сведения о Казани и Булгаре»)[26]

.

Прототипом второго персонажа (Длинного Ибрая) был богач Ибрагим Юнусов. Этот чванливый, грубый, невежественный человек, носитель реакционных взглядов хотя и содержал в Казани медресе*, но многие годы чинил препятствия стремлениям великого просветителя и историка Шигабутдина Марджани обучать по-новому[27]. Эти свойственные характеру И. Юнусова черты удачно схвачены в вышеназванном цикле шуток.

Раз мэзэк тесно связан с реальной действительностью, то как же объяснить утверждение некоторых авторов, что «во многих шутках, как и в сказках, фантастические обстоятельства занимают большое место», что мэзэк «шельмует» фантастические злые силы (дьявола, чёрта, лешего и др.)?[28] Чтобы ответить на этот вопрос, стоит, пожалуй, бросить взгляд на генезис и эволюцию жанра.