Между

– Не-е-ет!! – корнуольцы орали, не слыша самих себя, и – били по саксам.

Кромка бытия: Марх

Море – жизнь моя, кровь моя солона, как море, волны моря текут в моих жилах…

Владычица бездн морских – мать мне, хозяин морей – отчим мне, бесстрашный мореход – мой отец.

Море – жизнь моя.

Я – оборотень, как все морские. Так поют барды, и правду поют они. Невозможно рассечь волну. Не убить морского оборотня.

Море – жизнь моя.

С волнами смешивается моя кровь, как волна срастается моя плоть…

Ничто не поранит море.

Ничто не поранит Морского Коня.

И когда Черный Конь – без единой раны на теле – взвился из воды, взметая фонтаны брызг, тогда – завопили все. Бритты – от восторга, саксы – от ужаса.

Марх промчался по палубе того корабля, с которого его только что пытались убить, раскидывая врагов, в кровавое месиво мозжа их тела… а после поскакал по волнам к третьему кораблю, спешно разворачивающемуся прочь от этих берегов, где из моря восстают бессмертные чудища.

Не помогло: вороной конь настиг их и проскакал по их веслам. Десятки саксов полетели за борт. Прочие пытались метать в него топоры, но… они уже знали: не поможет. Их руки дрожали, оружие летело мимо. Конь получил лишь несколько легких ран – один раз окунуться, и не останется и следа.

Оказавшиеся в воде саксы вопили. Одни плыли к берегу, чтобы вступить в бой с бриттами, другие надеялись доплыть до третьего корабля (четвертый, не дожидаясь огня и черного чудища, спешно разворачивался прочь).

Друст понял: лучникам больше нечего делать. Два корабля удирают, уцелевшие с первых бьются на берегу. И его, командира, место – внизу.

Сын Ирба выхватил меч, с воплем «Марх! Корнуолл!» помчался по камням. Его лучники – следом, и можно было не сомневаться, что и с левого утеса так же спешат в схватку.

Саксы бились бешено. Смертниками теперь были не бритты, а желтоволосые захватчики. В этой земле чудищ им оставалось лишь подороже продать свою жизнь. Уйти в Чертог Мертвых Героев, к Водану – с великой славой.

Марх прискакал к берегу. С гребня волны как с холма он видел: силы почти равны. Остатки команд двух кораблей – против отряда Друста. Почти равны… и в этом кровавом месиве не сразу отличишь бритта от сакса.

Король собрался с силами перед тем, как ринуться в битву, но…

…но случилось еще одно чудо. Ослепительно серебряное.

По следам Марха сюда примчался Гругин. К самому интересному Кабан, конечно, опоздал – и сейчас с лихвой наверстывал упущенное.

Победа стала лишь вопросом времени. Недолгого времени.

Живых саксов осталось немного. Все – тяжело раненые.

Марх сменил облик. Почувствовал, что сейчас упадет от усталости. Но пока надо было не подавать виду.

К нему подошел Друст. Весь забрызганный кровью, посечен доспех, пара легких ран, на голове скользящая – повезло.

– Государь, – сын Ирба преклонил колено, – ты спас всех нас.

– Х’чшь мня отбл’гдрить? – выдохнул Марх. – Дай вина.

– Вина королю! – рявкнул Друст и вдруг расхохотался.

– М? – вопросил Марх.

– Мы выпили почти всё, что было. Знал бы, что уцелеем, так оставил бы на победный пир.

Марх сидел на песке, привалясь спиной к валуну. Гругин, тоже в двуногом обличье, устроился рядом.

Король с усилием вскидывал почти пустой мех, делая очередной глоток. Если все корнуольцы были окровавлены, то на Мархе не было ни то что своей или вражьей крови, нет – он был бледен, как мертвец.

– Пей, пей, – кивал Гругин. – Тебе повезло: ты получил смертельные раны в конском облике, да еще и в море. Что было б, порань так тебя в человеческом… Ты молодец: вытащил себя из самой смерти, да еще и посреди боя. Горжусь тобой.

– М-м… – отвечал Марх. На более связное не было сил.

Снова подошел Друст:

– Государь, что прикажешь делать с саксами?

– Сюда, – выдохнул король.

С двух кораблей их осталось чуть больше дюжины. Прочие пали на судах, в море, на берегу.

К Марху привели тех, кто мог ходить.

Полуживые, истекающие кровью.

Король Корнуолла сел прямее, вскинул голову.

– Ты оборотень! – рявкнул высокий сакс. Видимо, так он хотел выразить презрение.

Марх медленно кивнул и приказал негромко:

– Отдайте им корабль. Тот, что меньше погорел. Пусть плывут.

Друст не верил своим ушам:

– Ты отпускаешь их на волю, государь?

– Да-а, – прохрипел Марх. – Еще и пресной воды им дайте. Пусть выживут.

– Ты из тех глупцов, что поклоняются новому богу? – удивился сакс. – Ты, оборотень!

– Я сказал. – Король откинулся на камень и прикрыл глаза.

Друст кивнул воинам – исполняйте, а сам присел рядом:

– Дядя, почему?

У Марха не было сил на пространные речи, и он выдохнул лишь одно слово:

– Расскажут…

Кромка мира: Друст

Прости, государь, я не сразу понял тебя.

Конечно. Ты мудр, как всегда. Ты отпустил два корабля. Ты и этих отпустишь.

Им придется рассказать прочим саксам о своем поражении. Оправдаться.

По их словам, один морской Конь станет табунами, выныривающими из вод. Да и десятки лучников обернутся сотнями.

Они расскажут о Корнуолле, как о далекой стране чудищ, грозящей самыми страшными бедами. Жуть, что за берег. Только самоубийца поплывет на запад.