Между белыми и красными. Русская интеллигенция 1920-1930 годов в поисках Третьего Пути

Подчеркивая, что в большевистском государстве политическая власть слита с экономической и тем самым открыт большой простор для волюнтаристских политических влияний на экономическую жизнь, сменовеховцы предупреждали о недоступности развития социалистических элементов народного хозяйства через репрессивные меры к частным элементам. Н. В. Устрялов отмечал, что вытеснять частный капитал государственным и кооперативным нужно «не мерами репрессий, а путем экономических усилий государства», так как, не предъявив ничего взамен вместо частного капитала, административные меры могут привести к деградации народного хозяйства и экономическому упадку, «страна окажется обреченной на перманентное полуголодное существование, а «смычка» с деревней вступит в полосу новых испытаний»[169]. По Н. В. Устрялову, ликвидировать в стране частный капитал – «значит зарезать курицу, несущую государству золотые яйца» не только в форме производства продуктов труда и насыщения ими рынка, но и в форме налогообложения. Так, к концу 1920-х годов в результате провозглашения «новой экономической политики» сумма прямых налогов с капиталистических элементов приближалась к 300 миллионам рублей, что составляло примерно половину налогов, взимавшихся с населения

[170]. Известно, что политика «раскулачивания» крестьянских хозяйств, начатая в конце 1920-х годов, привела к исчезновению хлебного экспорта из торгового баланса государства, что поставило под угрозу программу индустриализации, выполнение которой в значительной мере зависело от зарубежных поставок оборудования.

Немаловажное место в условиях «нэпа» сменовеховцы отводили проблеме кооперирования населения. По словам профессора Г. Швиттау из идеологически близкого сменовеховству журнала «Экономист», роль кооперации должна будет возрасти, потому что она предполагает наиболее равномерное распределение продуктов труда среди самих производителей. Кроме того, «пока крупный капитал будет медленно и постепенно захватывать в сферу своего влияния отдельные отрасли промышленности, вся необозримо-огромная область сельского хозяйства со столь значительными отраслями, как скотоводство, льноводство, лесоводство, хлопководство, с массой отраслей мелкого ремесленно-кустарного производства могут быть кооперированы немедленно и во всем своем целом»[171]

. Признавая целесообразность кооперирования населения, профессор Л. Литошенко подчеркивал, что задача кооперации лежит в сокращении экономического неравенства, которое «может заключаться только в поднятии уровня низших доходов, но не в насильственном уничтожении высших. Кооперация может рисоваться как идеал общества с преобладанием средних доходов, достигших довольно значительной абсолютной величины»[172]. Дальнейшее развитие кооперации, по мнению Г. Швиттау, «не только не противоречит советскому строю, но, напротив, способно его лишь усилить и укрепить»

[173]. Следовательно, большевистская власть должна быть заинтересована в широчайшем применении кооперации для хозяйственного возрождения страны, привлекающей к себе все основные производительные силы и обслуживающей «все основные нужды всего русского трудового населения»[174]

.

Эффективным средством для возрождения народного хозяйства являлась бы рациональная политика в отношении банков и финансов. Сменовеховцы предусматривали денационализацию банков, так как их национализация привела к остановке делового оборота денежных средств и к потере таких функций, как финансирование предприятий, выдача кредитов на товары и прочее. Предполагалось, наряду с Государственным банком, допустить «к широкой деятельности кредитные учреждения общественного типа, построенные на кооперативных началах, и, по мере возрастания и расширения промышленности и торговли с их запросами к денежному рынку, частные банки»[175]. В то же время представлялось обязательным «введение государства в каждый частный банк в качестве одного из крупнейших акционеров для надзора за финансовой деятельностью и получения прибыли для экономического возрождения России»[176].