Между белыми и красными. Русская интеллигенция 1920-1930 годов в поисках Третьего Пути

На практике идеи сменовеховства объективно способствовали укреплению власти большевиков, приходу на советскую службу значительных слоев российской интеллигенции. Лидеры большевиков использовали идеи «Смены вех» чисто прагматически для привлечения интеллигенции к сотрудничеству на короткий период. Конкретная помощь сменовеховцев плодотворно использовалась советской властью в разложении антибольшевистских сил, особенно в российском зарубежье. Так, на объединенном совещании Агитпропа с целью привлечения на сторону советской власти интеллигенции было принято решение не препятствовать в ближайший период журнальным изданиям сменовеховцев, «поскольку они ведут борьбу с контрреволюционными настроениями верхушки русской интеллигенции»[221]. В докладе видного большевика А. С. Бубнова на пленуме центрального бюро Секции работников печати прозвучал следующий призыв: «Надо внимательнее относиться к буржуазно-реставраторским тенденциям в сменовеховстве. Под прикрытием революционной внешности сменовеховцы могут скорее привлечь колеблющихся»[222]

. В 1922 г. сменовеховец И. Г. Лежнев утверждал: «Сменовеховство сыграло свою роль и в России, выведя из состояния политического анабиоза наиболее консервативных, упрямых и тупых. Революция – бодрствующий и возбуждающий лозунг пересмотра и переоценки, брошенный в косную интеллигентскую среду, родил, несомненно, живой отклик. И это, по справедливости, надо занести в актив «Смены вех», независимо от пассивных статей»[223]. При этом большевики дифференцированно определяли задачи «Смены вех»: «Если задача зарубежных сменовеховцев – разложить эмиграцию, то перед российскими сменовеховцами стоит задача привлечь интеллигенцию на сторону советской власти»[224]

. Среди конкретных направлений большевистской работы среди белоэмигрантов называлось «создание в Берлине по образцу Праги комячейки, которая взяла бы на себя работу по разложению эмиграции путем сменовеховской пропаганды»[225]. Один из лидеров парижских сменовеховцев Ю. В. Ключников в письме М. Горькому 17 сентября 1921 г. характеризовал журнал «Смена вех» как «соглашательский» или «необольшевистский». Важнейшую задачу журнала он усматривал в достижении взаимопонимания в среде русской интеллигенции. «Участие авторов, живущих в России, для нас было бы чрезвычайно важно тем, что оно положило бы прочное начало взаимопониманию русской интеллигенции в России и той, которая оказалась выброшенной за границу»[226]

. В ответном письме М. Горького приводится мнение Ленина, который считал, что книга «Смена вех» может образумить некоторую часть эмиграции»[227].

Отмечается, что непосредственным катализатором процесса поворота эмигрантской интеллигенции в сторону сменовеховства «явился приезд в Берлин Пильняка, с энтузиазмом встреченного русским Берлином»[228]

. Именно Б. А. Пильняк «сыграл если не решающую, то непосредственную роль в принятии ими решения вернуться в Россию»[229]. Он отстаивал общенациональный, внепартийный характер новой, «мужицкой» культуры, и это привлекало к нему равно берлинских писателей, близких к сменовеховству, и молодых советских литераторов. Московский писатель Н. С. Ашукин говорил о Б. А. Пильняке в те годы: «Он – вне литературных групп и партий. Тем интересней»[230]. Сам Б. А. Пильняк в письме в редакцию берлинского журнала «Новая русская книга» 4 июня 1922 г. так охарактеризовал свое отношение к «Смене вех»: «Я приветствую сменовеховство как искание. Сам я, в сущности, сменовеховец. Но «Накануне» не знает наших будней и просматривает нашу молодую, теперешнюю, революционную общественность – тактика «Накануне» мне чужда. И это разводит наши дороги. Я с глубоким уважением отношусь к тем, кто искренно сменовеховствует, как ко всякому искреннему верованию, и думаю, что дружеские мои отношения с товарищами, работающими в «Накануне», – по-прежнему останутся товарищескими и дружескими»[231].