Между «ежами» и «лисами». Заметки об историках

Может быть, все дело в неспособности ВАК навести порядок с диссертациями? Проблема девальвации ученых степеней очевидна, и мы все являемся свидетелями или даже жертвами творческих исканий этого почтенного учреждения, стремящегося установить контроль за качеством публикаций. Чем обернулось на практике составление пресловутого «ваковского списка» – всем известно242

. Но интенция была вполне понятной. Странно, что не попытались при этом взять под контроль наиболее слабое звено – назначение оппонентов. Сейчас оппонентов выбирает чаще всего сам соискатель или его научный руководитель. Разумеется, из числа «своих», а не «чужих». Вот здесь бы и вмешаться Рособорнадзору: если, например, диссертация защищается по сагам, а в оппоненты не приглашен ни один из скандинавистов из нашего «пашутинского сектора»243

, ни вообще кто-нибудь из видных медиевистов, знающих древнеисландский язык, то это повод для вопросов. Существующая максимально облегченная процедура приводит к появлению докторов наук, которые защитили свои диссертации по истории Средних веков или Раннего Нового времени, не выходя из возраста, в советские времена именовавшегося «комсомольским». Мы не физики и не математики, где такое в порядке вещей; и если автор к 28 годам пишет докторское исследование по истории Средневековья, в котором, согласно требованиям ВАК, «разработаны теоретические положения, совокупность которых можно квалифицировать как новое крупное научное достижение», то это должно вызывать неподдельный интерес. Если это действительно так, тогда это – событие, о котором должны все знать, и такие книги должны иметь шумный успех. Однако вундеркинды предпочитают не публиковаться в центральных журналах (благо в «ваковский список» щедро включено множество «Ученых записок чухломского педуниверситета»), а защитившись, вспомнив о подобающей возрасту скромности, держатся в тени244

.

Здесь нет чьей-то злой воли, просто у всех есть какие-то конкретные заботы: у соискателей – о собственных перспективах; у оппонентов – о сохранении хороших отношений с научным руководителем; у руководителя – о благополучной защите подопечного; у председателя совета – о сохранении реноме; у отдела аспирантуры – о показателе «защищаемости»; у членов совета тоже могут быть какие-то личные соображения. На этом фоне забота о научной составляющей, о научной репутации если и присутствует, то на каком-то десятом месте. И не возьму на себя смелость кого бы то ни было ругать за это, я сам такой же. Но коль скоро контроль за научным уровнем не стал нравственным императивом, то эту задачу должна решать внешняя среда. ВАК пытается выполнять эту функцию, но у него это получается по большей части «как всегда»… А иначе не может быть, поскольку Рособрнадзор – государственный орган, тогда как уже отмечалось, по установленным для европейской науки правилам основную функцию контроля должно выполнять сообщество ученых245

.

Тогда почему же оно этой функции не выполняет? Да потому, что самого сообщества-то почти и не осталось.

Отсутствие реакции на безобразно низкий уровень диссертаций – это лишь один из показателей. Не менее важным является отсутствие рецензий. Как главный редактор журнала «Средние века» могу сказать, что нормальные критические рецензии (если речь не идет о заказанных друзьям откликах на свои работы) сейчас стали большим дефицитом. А ведь рецензии всегда считались легким жанром – их до сих пор не склонны расценивать как полноценные печатные работы. Но в этом небрежении как раз и можно усмотреть следы прошлого, когда для настоящего историка писать рецензии было все равно, что дышать. (Число рецензий, написанных Люсьеном Февром, достигает четырехзначного числа! У Марка Блока рецензий меньше – всего несколько сотен.) Нет рецензий на книги, которые, безусловно, должны стать событием в нашей науке. Нет рецензий на учебники и учебные пособия для вузов. Но и дефицит рецензий тоже лишь индикатор распада сообщества. И дело не только в том, что в региональных университетах защищаются плохие работы и публикуются плохие книги – это можно было бы списать на провинциализм, удаленность от научных центров и библиотек и т.д. Не менее серьезна ситуация в столицах, там, где, казалось бы, все хорошо. Отмеченное выше многоцветье школ и семинаров сопоставимо с эффектом Доплера – с «красным смещением», свидетельствующим о разбегании галактик. Процесс раздробления исследовательского поля медиевистов чреват исчезновением их национального сообщества.