Между Христом и Антихристом. «Поклонение волхвов» Иеронима Босха

Зато нам точно известно, что Босх, как и его отец, в 1486–1487 гг. стал членом Братства Богоматери (Illustre Lieve Vrouwe Broederschap). Эта конгрегация клириков и мирян была основана в 1318 г. для прославления Девы Марии и играла важную роль в жизни Хертогенбоса. Престиж братства был столь высок, что в него стремились войти не только местные, но и иноземцы – например, испанцы из свиты Филиппа Красивого. В братстве было два уровня членства. Внешний круг составляли простые братья, во внутренний входили «присяжные». Изначально этот статус был доступен только для клириков. Однако позже в ядро братства стали допускать и мирян – знатных господ, судейских, архитекторов и т. д.

В 1487–1488 гг. Босх – благодаря своей славе художника и финансовым ресурсам, которые ему принесла женитьба, – был избран присяжным членом. Братья периодически собирались на банкетах, которые проводили и оплачивали их товарищи. На некоторых из таких пиршеств подавали лебедей. А присяжных братьев, которые оплачивали это лакомство, именовали «лебедиными». В 1488 г., как записано в документах братства, такой обед состоялся в доме «Иеронима живописца» (Jheronim [us] die scilder).

Многочисленные церковные заказы, членство в Братстве Богоматери и популярность среди сильных мира сего, конечно, не доказывают, что Йерун ван Акен был примерным сыном Церкви. Однако они подсказывают, что его клиенты и возможные покровители не видели в причудливых образах, которые он создавал, религиозной крамолы. Тем не менее в эпоху Реформации, которая началась уже после смерти Босха, некоторые из порождений его фантазии оказались востребованы в протестантской полемике против Римской церкви. Во второй половине XVI в. отношение к Босху со стороны ревнителей католической ортодоксии было неоднозначно. С одной стороны, сам испанский король Филипп II, фанатичный католик и враг протестантов, с увлечением собирал его творения. С другой – существуют свидетельства о том, что инквизиторы в Нидерландах смотрели на его работы – в частности «Сад земных наслаждений» – с подозрением, поскольку видели в них имморализм и критику духовенства. Во время религиозных войн с лютеранами и кальвинистами Католическая церковь стала более нетерпима к любой насмешке по отношению к нравам клириков, чем на исходе Средневековья[30].

Четвертый король: Ключ ко всему триптиху

Представим, что мы стоим в мадридском музее Прадо перед «Поклонением волхвов». Триптих открыт. И наш взор, скользя по центральной панели, останавливается чуть левее от центра. На пороге хижины стоит человек в красном плаще, который смотрит на младенца Иисуса, сидящего на коленях у матери[31]. Лицо, плечи и грудь этого незнакомца загорелые, а тело необычайно бледно, словно его никогда не касались солнечные лучи (см. рис. 3)[32]. Примерно за 20 лет до этого триптиха Босх написал другое «Поклонение волхвов», которое сейчас хранится в нью-йоркском Метрополитен-музее[33]

. Но там никого похожего на четвертого короля еще нет (рис. 9).

Во многих исследованиях, посвященных Босху, можно прочесть, что ни до, ни после него в сценах Богоявления этого странного персонажа не встретить. Он появляется только на копиях или вариациях мадридского триптиха, созданных его учениками и подражателями. И это действительно так. Однако Босх, сколь бы ни были необычны его миры, все равно складывал их из материалов, почерпнутых у предшественников и современников. А у них на «Поклонениях волхвов» встречались фигуры, которые могли быть прообразами загадочного господина в красном или играли похожую на него роль (рис. 10, 11)[34].

Рис. 9. Иероним Босх. Поклонение волхвов, ок. 1470–1480 гг.

New York. The Metropolitan Museum of Art. № 1913, 13.26

Рис. 10. Трое волхвов перед младенцем Христом, сидящим на коленях у Девы Марии. Старший из них стоит на коленях, сложив руки в жесте молитвы. Он уже передал свой дар седовласому Иосифу. Как и у Босха, чернокожего волхва с серьгой в ухе сопровождает чернокожий слуга.

Рыжеволосый персонаж в желтом, который смотрит не на младенца, а на волхвов, и выглядывает из руин, судя по его облику, принадлежит к миру зла. В нидерландском и немецком искусстве того времени желтый устойчиво ассоциировался с иноверием и в первую очередь с иудаизмом. Да и рыжий цвет волос пользовался самой дурной репутацией. Рыжих подозревали в особой склонности к обману, лицемерию и предательству. Потому Иуду Искариота очень часто представляли в желтой одежде, с рыжими волосами и красным, под стать прическе, лицом. Здесь, в сцене Богоявления, странный персонаж в желтом, возможно, олицетворял ветхий еврейский мир, не признавший Иисуса мессией.

Мастерская Герарда Давида. Поклонение волхвов, ок. 1514 г.

Princeton. University Art Museum. № y1932–34