Между нами химия

Это было лучшее событие в моей жизни. Мне нравилось чувствовать Женю рядом, нравилось чувствовать его тепло, трогать накаченные бицепсы, проводить рукой по слегка отросшей щетине, впиваться ногтями в мягкую кожу спины, чувствовать его в себе, быть с ним одним целым!!!

И я чувствовала, что он испытывает то же самое. В каждом его взгляде, в каждом движении руками, в каждом новом поцелуе. Я знала, Женя любит меня. Но все оказалось полетом моей фантазии. Сказка закончилась, так и не успев начаться.

— Прости, Жень, я не должен был. Мы не должны, это большая ошибка. — Утром он таким образом ответил на мой нежный поцелуй в плечо. Как он мог назвать то, что произошло между нами, ошибкой?

Больше не требовалось слов. Встала с постели, а потом надела свои еще слегка влажные вещи после ночной стирки.

Мне не хотелось идти в общагу, не хотелось ни с кем говорить… Вместо этого я гуляла до мелкой дрожи в ногах по Москве… Я много думала.

А что, если он не понял о моих чувствах? Я должна обо всем ему рассказать, разобраться. Пусть он сам скажет, что не чувствует ко мне ничего. Не хочу повторять своих же ошибок…

Дура… Побежала к нему, настроенная решительно. Я верила, что он любит меня.

Долго стучала в дверь, насиловала звонок… Я знала, он дома, потому что слышала шуршанье за дверью…

И только спустя минут 10 дверь распахнулась. Только я увидела не то, чего мне хотелось. В тот миг мое сердце окончательно разбилось. В тот миг я поняла, что на этот раз мое отношение к Кирсанову больше никогда не изменится. Я возненавидела его так, как ни разу до этого.

— Юля? — передо мной стояла подруга в одном нижнем белье. Помада на губах размазана, волосы взъерошены, а сами губы опухшие от сладких поцелуев. Как он мог? Ночью дарил мне такие же поцелуи, шептал, какая я особенная, дерзкая, вредная… Но он шептал это с любовью. Как он мог притворяться?

Она не смотрела мне в глаза, но я все поняла. Краем глаза заметила Кирсанова, сидящего на кресле без футболки. Он тоже не смотрел на меня, словно я пустое место. Словно я даже не заслуживаю на короткое «прости».

Трусы, предатели, ненавижу!

Я молча сбежала по лестнице, так же молча вошла в общагу и собрала свои вещи. Вихрем летела на вокзал, желая как можно быстрее уехать к себе в деревню. В тот день я потеряла веру в любовь и дружбу. В тот день я потеряла себя…

Глава 24

(девять лет длиною в главу)

Автобус был только на утро, поэтому всю ночь проспала на вокзале. Телефон заблаговременно отключила, потому что ни с кем говорить просто не могла. У меня не было сил… Если бы я услышала голос ба или папы, тут же расплакалась бы, выложив всю подноготную. Но мне не нужна была жалость! Сама я тоже себя не хотела жалеть! Хватит смотреть на мир сквозь розовые очки — мир гораздо ужаснее, чем кажется на первый взгляд…

У меня было достаточно времени, чтобы подумать… На это я потратила целую ночь и весь путь до дома…

А потом…

Случилась куда более страшная вещь, заставившая меня забыть напрочь о Кирсанове с Юлькой. Случилось то, из-за чего я возненавидела сама себя.

Стоило только войти на порог родного дома, как меня обдало ужасным холодом, я сразу догадалась, что что-то не так. Зеркало в прихожей было завешено белой простыней, а в комнате бабушки я нашла одного только отца, громко рыдающего в свои ладони. А рядом с ним на столе мобильник с еще светящимся экраном — папа звонил мне много раз, желая поделиться страшной новостью. Но дозвониться он не смог…

Пока я ждала на вокзале, бабушка тоже звонила мне сотню раз. Она очень волновалась, когда я не ответила раз, второй, третий… А после одного из звонков ей вдруг поплохело, и она замертво упала на пол. Отец вызвал скорую, ее увезли в больницу, но на этот раз не спасли…

Я во всем виновата… Только я и никто больше! Хватило бы одного СМС, что скоро буду дома. Или хотя бы коротенького звонка, чтобы сказать, что все в порядке.

Я знала свою ба… Ей в голову всегда лезли самые страшные мысли даже когда вроде бы все было хорошо… И в этот раз, да я даже боюсь представить о чем она подумала. Вот ее хрупкое сердечко и не выдержало.

До боли заламывала пальцы за спиной, утешая своего отца. До боли сжимала кожу у себя на спине, чтобы знать, что я что-то чувствую. Но я не чувствовала ничего — в тот момент будто окончательно что-то оторвалось от меня… В тот момент я словно умерла.

В прострации пролетело несколько дней. Мы похоронили бабушку, устроили поминки. Я совсем не плакала, просто не было сил. В деревне все озадаченно смотрели на меня, не видя ни одной слезинки на моем лице. Все знали, как я любила бабулю. Но все решили, что меня испортила Москва, превратив в бесчувственную тварь…